ПОВЕСТВОВАНИЕ О СИБИРСКОЙ ЗЕМЛЕ <...> КАК ВЕЛИКОГО ГОСПОДА БОГА И СПАСИТЕЛЯ НАШЕГО ИИСУСА ХРИСТА НЕБЕСНОЙ ПОМОЩЬЮ, ГОСУДАРЯ ЦАРЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВСЕЯ РОССИИ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА СЧАСТИЕМ И ЕГО ГОСУДАРЕВЫХ ИМЕНИТЫХ ЛЮДЕЙ ЯКОВА, ГРИГОРИЯ И НИКИТЫ СТРОГАНОВЫХ УСЕРДИЕМ, А АТАМАНОВ И КАЗАКОВ ЕРМАКА ТИМОФЕЕВИЧА ПОВОЛЖСКОГО С СОРАТНИКАМИ, ДА С ЕГО ДОБЛЕСТНОЙ ДРУЖИНОЙ В 340 ЧЕЛОВЕК ВОИНСКОЙ УДАЧЕЙ И УМЕНИЕМ ГОСПОДЬ БОГ ДАРОВАЛ ТАКУЮ ВЕЛИКУЮ, УКРЕПЛЕННУЮ, МОГУЩЕСТВЕННУЮ И НЕДОСЯГАЕМУЮ ИДОЛОПОКЛОННИЧЕСКУЮ И НЕЧЕСТИВУЮ ЯЗЫЧЕСКУЮ БАСУРМАНСКУЮ ДЕРЖАВУ СОКРУШИТЬ, И ЦАРЯ КУЧУМА МУРТАЗЕЛЕЕВА СЫНА С МНОГОЧИСЛЕННЫМИ ЕГО ВОЙСКАМИ РАЗГРОМИТЬ, И СЫНА ЕГО МАМЕТКУЛА В ПЛЕН ВЗЯТЬ; И КОГДА ТУ СИБИРСКУЮ ЗЕМЛЮ ПРОСЛАВИЛ ГОСПОДЬ БОГ СВЯТЫМ КРЕЩЕНИЕМ И СВЯТЫМИ БОЖЬИМИ ЦЕРКВАМИ, И ПОСТРОЕНЫ БЫЛИ ГОРОДА ПО ВСЕЙ СИБИРСКОЙ ЗЕМЛЕ, А КОГДА НАЗЫВАЛАСЬ (ОНА) СИБИРСКИМ ЦАРСТВОМ
Однажды в мирное время дошло до слуха благочестивого царя и великого князя всея России Ивана Васильевича о частых нападениях басурман, которые совершают военные набеги на его, государеву, землю, именуемую Пермью, а его, государевы, города в Пермской земле — постоянная добыча жестокого Кучума-царя; в города и села набеги тех нечестивых безбожников принесли разорение, много насилия и горя.
Как-то подал Господь Бог мысль благую добродетельному государю царю и великому князю всея России Ивану Васильевичу расспросить своей державы сведущих людей про то Сибирское царство. И приказал государь привести к себе Якова да Григория Строгановых и узнал от них, возможно ли им защитить Пермскую Землю от нападений сибирских людей и когда они ответят на те насилия царю Кучуму. Они же ему, государю, все как есть рассказали, и речь их ему, государю, была угодна, и пожаловал их: приказал предоставить им свободу в том, как охранять Пермскую землю от сибирских людей. И грамоты им свои жалованные дает с его, государевыми, золотыми печатями, как позволительно и как вольно от своих неприятелей, от сибирских татар, и вогулов, и от остяков, и от башкир, и от всех жестоких врагов разными способами защищаться.
В 1558 году, 4 апреля, благочестивый государь царь и великий князь всея России Иван Васильевич пожаловал Григорию Аникиеву сыну Строганову по обоим берегам Камы незаселенные места в 80 верстах ниже Великой Перми: вниз по реке Каме, по правому берегу, от устья Лысьвы-речки, а по левому берегу ниже Пызновекой курьи, — до устья Чусовой-реки. А в тех незаселенных местах, там, где Григорий Строганов выберет место, надежное и хорошо защищенное, он должен построить острог и укрепления возвести, а пушкарей, и затинщиков, и пищальников, и караульных при крепостных воротах приказали для защиты от сибирских и ногайских отрядов тому Григорию найти самому. Да тому же Григорию беспрепятственно разных охочих не тяглых, а свободных людей приглашать в те его, государевы, незаселенные места ив крепость Канкор.
А грамота государева тому Григорию выдана за подписью дьяка Петра Данилова, по распоряжению окольничего Федора Ивановича Умного, да Алексея Федоровича Адашева, да казначея Федора Ивановича Сукина, да Хозяина Юрьевича Тютина, а распоряжение подписал дьяк Третьяк Карачаров.
В 1564 году, 2 января, государь царь и великий князь всея России Иван Васильевич изволил дать Григорию Аникиеву сыну Строганову свою государеву жалованную грамоту на те же его угодья, что прежде подыскал. А подыскал он место на Орловском мысу, двадцатью верстами ниже старой крепости Канкора. И тому Григорию (приказано было) своими силами возвести крепость, (у которой) стены печатных саженей по 30 и больше, а в стену, открытую для нападения, снизу, вместо кирпича камень класть, а пищальников и караульную службу в той крепости ему, Григорию, подобрать и содержать самому же, в тех местах в обоих крепостях орудия скорострельные, пушки и пищали на крепостные стены, и ружья изготовить не государевыми мастерами, а (теми), которых Григорий наймет себе по договору, и тот арсенал содержать у себя тому Григорию.
И государева грамота тому Григорию на ту крепость выдана. Запись на грамоте старшего государева дьяка Юрия Башанина: «Царь и великий князь Иван Васильевич, всея России самодержец». В другом месте запись Сени Непеина: «По приказу государя царя и великого князя всея России Ивана Васильевича». В третьем месте— запись Козьмы Романцова: «Передал цареву и великого князя волю казначей Никита Афанасьевич Фуников по грамоте за подписью дьяка Ивана Булгакова».
В 1568 году, в 25 день марта, государь царь и великий князь всея России Иван Васильевич изволил дать Якову Аникиеву сыну Строганову свою государеву жалованную грамоту на земли от устья реки Чусовой вверх по обоим берегам вплоть до истока и по притокам до (их) истоков. А в тех местах, от Камы вверх по Чусовой — на 80 верстах по правому и левому берегам возвести укрепления для защиты и обороны от сибирских и ногайских отрядов и других кочевников, а для укрепления изготовить скорострельные орудия, пушечки, и пищали для крепостных стен, и ручное оружие, и разные полевые орудия, и всякие осадные приспособления, и различных людей в те укрепления зазывать беспрепятственно — пушкарей, затинщиков, и пищальников, и сторожевой отряд и караульных при крепостных воротах, и разных служилых — пахотных, дворовых <...> и мастеровых людей подыскивать.
А грамота государева ему выдана за подписью дьяка Дружины Володимерова.
В 1570 году по указу благочестивого царя и великого князя всея России Ивана Васильевича Яков Строганов над реками Сылвою и над Яйвою на пути передвижения сибирских и ногайских отрядов выстроил острожки и орудиями скорострельными, и пушечками, и пищалями для крепостных стен, и ручным оружием, и пушкарями, затинщиками и пищальникамй, и караульными при крепостных воротах, да сторожевыми отрядами те острожки снабдил, чтобы тем врагам к государевым городам Пермской земли прохода не было, и для охраны от сылвенских и яренских татар и остяков, чусовских и яйвенских и инвинских и косьвинских вогулов.
В 1572 году, 15 июля, по Божьей воле пришли на реку Каму черемисы, а с собой сманили остяков, башкир и буинцев. И вот собралось их множество, и пришли под названные выше крепости Канкор и Кергеден, и убили в тех городках 87 русских купцов. И дошло это известие до Москвы, до государя царя и великого князя всея России Ивана Васильевича, по этому поводу государь царь был очень озабочен и приказал послать Якову да Григорию Строгановым свою царскую грамоту за подписью дьяка Кирея Горина, а указал, чтобы те, собрав своих людей из крепостей, вслед за изменившими государю черемисами, остяками, башкирами и буинцами послали. И те, Яков и Григорий, отыскав в своих крепостях предводителя и передав ему воинский отряд – казаков наемных и своих людей, вслед за изменившими государю послали. Когда те, что были посланы, этих окаянных догнали, то одних перебили, а других в плен взяли, и тех привели к присяге: жить-де им с государем по совести, и быть покорным ему, и подати государю платить, а против непокорных врагов государевых выступать за него, государя, не изменяя. И, заложников у них взяв, увели в свои остроги и в Пермь, к государевым воеводам, отослали.
В 1573 году, 20 июля, на память святого пророка Ильи, из Сибирского царства, с Тобола-реки, собравшись со многими своими мурзами и уланами, сын сибирского султана царя Кучума Маметкул совершил набег на реку Чусовую разведать дороги, которыми можно пройти с войском к крепостям Якова и Григория Строгановых и в Великую Пермь. И во время того набега те окаянные многих ясачных вогулов и остяков перебили, а их жен и детей в плен захватили. И посол государев Третьяк Чебуков, и при нем служилые татары, которые шли с ним в Казацкую орду, были все перебиты, лишь некоторых взяли в плен. И когда были они от Чусовских городков в пяти верстах, тогда сказали им русские пленники, что-де в городах войска большие собраны, и вас-де они поджидают. И царевич Маметкул, испугавшись этого, повернул назад, а Яков и Григорий без государева приказа преследовать сибирское войско государевыми и своим наемным отрядом, атаманами и казаками, не посмели. А прежде сибирский же султан совершил набег и податных остяков, Чигиря и других, перебил, а некоторых взял в плен, да вокруг Чусовских острожков уничтожил многих. И об этом Яков и Григорий сообщали в Москву благочестивому государю царю и великому князю всея России, чтобы государь пожаловал их, разрешил бы тех беспрепятственно преследовать и защищаться от их притеснений и насилия.
И государь царь Якова и Григория пожаловал, приказал им выдать свою государеву грамоту: дескать, им в Сибирской земле, за Югорскими горами на Тагчиях, на Тоболе, на Иртыше и на Оби, и на других реках, где есть необходимость охраны, а промысловым людям для ночлега, укрепления поставить с орудиями огнестрельными и содержать пушкарей, и пищальников, и сторожевой отряд (для охраны) от сибирских и ногайских людей и от других кочевников. И вокруг укрепления, у рыбных угодий и на пахотных землях дворы ставить по обоим берегам Тобола-реки, и по притокам, и по озерам вплоть до верховьев, и создавать разные оборонительные укрепления. А те остяки, вогуличи и югра, которые от сибирского султана уйдут, и начнут жить под высокой государевой рукой, и станут государю подати платить, какие смогут, и все те подати у них собирать и посылать к государю в Москву, а тех остяков, вогулов и югру, которые подати платят, и всяких ясачных людей, их жен и детей от набегов сибирских отрядов охранять и притеснения их никакими людьми не допускать. Да Якову же и Григорию, собирая промысловых и своих людей, и остяков, и вогулов, и югру, и самоедов, с наемными казаками и с собственным боевым снаряжением вести военные действия, и брать в плен сибирцев, и приводить их в подданство государю. А если будут в те крепости к Якову и Григорию приходить купцы из бухарцев, калмыков, и казанских татар, и из других земель с какими-нибудь товарами, то с теми вести вольную торговлю, не платя пошлины.
А грамота государева на те места по сибирской границе за Югорскими горами на Тагчиях, и на Тоболе, и на Иртыше, и по Оби на земли под остроги выдана 30 мая 1574 года за подписью дьяка Петра Григорьева.
В 1579 году, 6 апреля, Семен, Максим и Никита Строгановы узнали от надежных людей об удали и бесстрашии волжских казаков и атаманов, Ермака Тимофеева с соратниками, которые на Волге, на переправах, ногайцев и ордобазарцев разбивают и грабят и очень удачливо на Волге разбойничают. Послали к ним людей своих с письмом и с многочисленными подарками, а приказали их приглашать к себе честь по чести и на добровольных началах, чтобы шли к ним в Чусовские городки и крепости для защиты их от нечестивых врагов. Атаманы же и казаки очень обрадовались тому, что послы пришли к ним от благородных людей с великими почестями и с подарками и зовут их к себе на помощь. Тогда атаманы и казаки, Ермак Тимофеев с соратниками, Иван Кольцов, Яков Михайлов, Никита Пан, Матвей Мещеряк также со всеми своими атаманами и казаками, собравшись на совет, начали размышлять и советоваться с единодушной и доблестной своей дружиной — идти ли им на помощь к Строгановым или нет. И собрались (они) на устье матушки Самары-реки, на крутом на высоком на бережке, на желтом на чистом на песочке. Не боевая труба протрубила — заговорил атаман Ермак Тимофеевич: «О вы, собратья, атаманы и казаки — донские, яицкие, волжские и терские! Примите решенье, собратья, здравым умом, чтоб нам не промахнуться: коль на Волге нам жить — разбойниками слыть, а на Дону нам жить — казаками быть, а на Яик уйти — путь далек (лежит), а здесь — добычи нет. Да не в шутку нами шуточка сыграна, как разбили мы лодку-коломенку и разграбили казну государеву: из того мушкета немецкого вылетала пулька свинцовая, из того кафтана камчатого вырывала вату хлопчатую — убила посла государева. А шел тот посол в Шевкалы под Астрахань с его, государевою, казною, денежною и пороховою. И коли мы ныне не пойдем к тем знатным людям в помощники, то они о нашем неповиновении будут писать в Москву государю царю и великому князю всея России Ивану Васильевичу, и государь на нас разгневается, велит нас перехватать и по городам разослать, да по тюрьмам рассажать, а меня, Ермака, велит государь царь повесить, потому что великому мужу и честь велика. А если мы государю царю повинную принесем, а этих знатных людей послушаем и к ним на помощь пойдем, то они напишут о нас снисходительные и благоприятные слова государю царю и великому князю всея России Ивану Васильевичу, и государь царь над нами смилостивится и вернет нам долг — вину великую».
И эта мудрая продуманная речь понравилась многим атаманам и казакам. И начал говорить атаман Иван Кольцов: «Стоит нам пойти на помощь таким знатным людям, а если Господь Бог нас помилует и нечестивых нам Бог приведет к ногам нашим, да Сибирское царство возьмем, и город возведем, и святые Божие церкви воздвигнем и заслужим себе славу вечную и обеспечим себе жизнь вечную и на будущие века. Аминь».
В том же году, 28 июня, на память святых чудотворцев Кира и Иоанна, пришли в Чусовские городки с Волги атаманы и казаки, Ермак Повольский с соратниками. Те же, Семен, и Максим, и Никита Строгановы, приняли их по достоинству и с великим радушием и одарили их подарками разными, пищей и питием угощали их щедро. Атаманы же и казаки обещали им против безбожных агарян стоять неколебимо и охранять их от нашествия иноплеменных.
По прошествии какого-то времени вогульский князек, объединившись с разными остяцкими (племенами), пришел под Сылвенский острожек внезапно, разгромил и разорил, а многих в плен взял. Когда об этом деле услышали казаки, то вместе с людьми из укреплений погнались за ними вслед, и настигли их на перевале, и вступили в бой, и сразились с безбожными агарянами дерзко и без снисхождения. Так, мужественно противостоя нечестивым, прожили атаманы и казаки в острожках два года и два месяца.
В 1581 году, 22 июля, коварный дьявол, который испокон века враждебен добру в роде человеческом, побуждает жестокого и нечестивого вогульского мурзу Бегбелия Ахтакова с его вогульским и остяцким войском и разными иными отрядами: количеством же их нечестивая рать — 680 человек. И пришли (они) под Чусовские городки и Сылвенский острожек тайно, крадучись, и здесь села и деревни живущих окрест захватили и сожгли, и в плен многих мирян с женами и детьми увели. Но провидец Господь не попустил нечестивых — вскоре над теми безбожниками русские воины из этих крепостей одержали победу: многих около острожков захватили да по тем селениям у бродов многих перебили, а других в плен увели, и мурзу их Бегбелия Ахтакова взяли в плен. А те безбожники, над которыми Бог даровал победу, видя свое поражение, признали свое вероломство и изъявили покорность государю: находиться-де им под государевой высокой рукою и впредь на русскую землю не совершать набегов.
В 1582 году, 1 сентября, на память преподобного отца нашего Симеона Столпника, Семен, и Максим, и Никита Строгановы отправили из крепостей своих в Сибирь против сибирского султана атаманов и казаков, Ермака Тимофеева с соратниками, а с ними отпустили, собрав из крепостей, своих разных служилых вольных людей: литву, и татар, и русских, — отважных и смелых, достойных воинов 300 человек все вместе, сообща; и в том их войске собрались всего 840 человек, смелых и отважных. И отслужив соборные молебны всемилостивому, в Троице восславляемому Богу, и пречистой его Богоматери, и всему небесному воинству, и святым его угодникам, и удоволили их вознаграждением и в различные доспехи облачили их вооружением — пушками, и пищалями, и всяким оружием, и разными припасами, и всем остальным в достатке снабдили их, и проводников, знающих тот сибирский путь, и переводчиков с басурманского языка им дали и отпустили их в Сибирскую землю с миром. И те атаманы, и казаки вместе с наемными людьми приняли от них прощение, и Христа ради отдали друг другу последнее целование, и пошли в стругах своих против сибирского султана полк за полком на освобождение Сибирского царства: место просветить и изгнать варвара, не знающего Бога.
И вот атаманы и казаки пошли вверх по Чусовой-реке до устья речки Серебряной: шли (они) 4 дня и дошли до сибирской дороги через волок. И здесь, на волоке, земляное укрепление возвели и назвали его Ермаков Кокуй-городок. И от этого места казаки перебирались волоком 25 верст на реку же, называемую Жеравли. И по той реке пошли вниз, и когда вышли на реку Тагил, то Тагилом попали в Сибирскую землю, а от этого места (река), став великой, называется уже Турой.
Новое чудо промыслом Бога-создателя: в Сибирской земле вода горы неприступные размыла и разрушила, и прошла сквозь них, как по рукаву. А на горах растут деревья огромные, высокие, крепкие, полезные — сосны, и кедры ливанские, и разные плодоносящие деревья, своими вершинами касаются облаков небесных. А в этих лесах звери разные дивные: одни используются в пищу человеку, другие же — для украшения одежд. Те, которые годятся на еду, — чистые, такие, как лось, олень, изюбрь и подобные им, а которые идут на украшения одежд, те такие, как соболь, бобр, лисица и (им) подобные. С этих же гор берут начало большие и быстрые реки, в них вода прозрачная, и крупной, очень вкусной рыбы множество.
А в той Сибирской земле, вдоль тех больших рек, лежат долины широкие и дубравы зеленые. А по тем долинам и дубравам живут разные неверные племена, не знающие Бога, закона его не понимающие, но придерживающиеся закона Магомета, поклоняющиеся идолам и жертвы приносящие кумирам. А различные народы: татары, остяки, калмыки, самоеды, Пегая орда и другие многие неизвестные народы — каждый имел своего собственного правителя.
В то самое время вероломный и не знающий Бога пелымский князь сильным гневом исполнился, а сверх того звериной злобой оказался охвачен, и замыслил коварное и злое дело в сердце своем, и начал зло с хитростью свивать, а была тому безбожному уготована мука вечная. Тогда этот вероломный, собрав свой отряд числом 700 человек, и призвал с собой отважных и смелых и мужественных мурз и уланов Сибирской земли с большими войсками. Он же, злобный, принудил (идти) с собой сылвенских и косвенских, яренских, инвенских и обдинских татар, остяков и вогулов, вотяков и башкир. И когда пришли они огромным войском к пермским крепостям и под Чердынь, то те поселения разорили и сожгли, да и на стены города беспощадно обрушились, и город едва не взяли. Но всемогущий Бог не попустил нечестивым, и (они) вскоре из тех мест ушли под крепость Канкор, и тому большой урон нанесли. А оттуда нечестивые пришли под Камское Усолье и здесь села, и деревни, и посады сожгли, а многих людей в плен взяли; а оттуда пришли к крепостям Канкору и Кергедену; а оттуда пошли к Чусовским городкам. И на Чусовские городки, нечестивые напали внезапно и живущих вокруг них христиан в плен взяли и перебили, а окрестные поселения и обжитые места выжгли, и очень много натворили бед, и многих в плен увели. Волжских же атаманов и казаков не было тогда в городе, когда приходил вероломный и неверный пелымский князь с войском, так как отправились в том году против сибирского султана, как и говорилось выше.
Оставшиеся в живых жители в крепостях и в острожках после жестоких притеснений вероломных и неверных татар с трудом смерти избежали не своими усилиями, но с Божьей помощью и после того многие муки терпели от притеснений нечестивых. А те Семен, и Максим, и Никита Строгановы со своими неустрашимыми и доблестными людьми, призвав себе в помощь всемилостивого, в Троице славимого Бога и пречистую Богоматерь, и всех заступников перед Богом и праведников его, выступили отважно и единодушно против неверных, и стояли против нечестивых до изнеможения, и бились с ними твердо и отважно, и те и другие погибали. Когда безбожные узнали достоверно, что русский отряд пошел войной на Сибирское царство, то сильно испугались, и так с Божьей помощью эти нечестивые варвары оказались побеждены: пленников русских у этих нечестивых отбили всех, а сами нечестивые отступили с позором, словно голодные псы.
И об этом нападении пелымского князя писал государю царю и великому князю всея России Ивану Васильевичу воевода Василий Пелепелицын из Чердыни: дескать, приходил пелымский князь с большим войском и Пермскую землю опустошил и разорил, села, деревни и посады пожег, а Семен, Максим и Никита Строгановы, государевым, его городам не помогли, и людей своих на помощь не присылали, и волжских атаманов и казаков, Ермака Тимофеева с соратниками, не отпустили, ни в чем им не помогли.
И по этому поводу пришла из Москвы грамота государя царя в Чусовской городок за приписью <...> дьяка Андрея Щелкалова 6 ноября 1582 года, послана к тем Семену, Максиму и Никите Строгановым.
А в государевой грамоте написано: «Писал к нам из Перми воевода наш Василий Пелепелицын, дескать, послали вы из острожков своих волжских атаманов и казаков Ермака Тимофеева с соратниками войной на вотяков, вогулов и татар в пелымские и сибирские земли 1 сентября 1582 года. А пелымский князь узнает, что Строгановы отправляют войско на сибирские города, и, узнав день и час ухода, пелымский князь поднялся с сибирскими отрядами да с вогулами и остяками, и напал на наши пермские земли и к городу к Чердыни, да под крепостные стены подступали, и наших людей поубивали и в.плен увели, и большие убытки и беды принесли нашим людям.
А это случилось из-за вашего вероломства — вы вогулов, и вотяков, и пелымцев от наших льгот предложили отлучить, а сами задирали их и нападали на них, да из-за той горячности с сибирским султаном нас и поссорили. Да волжских атаманов и казаков к себе пригласили, наняли разбойников в свои острожки без нашего приказа, ведь те атаманы и казаки прежде на Волге разбойничали и ссорили нас с Ногайской ордой: послов ногайских на Волге, на перекатах, громили, и ордобазарцев по дорогам грабили и убивали, и нашим людям огромный вред и ущерб причинили, и нашу государеву казну захватили и посла убили. И вот им своей вины искупить было нечем, они и перешли к вам в Пермскую землю, но и здесь хотят разбойничать и грабить, как на Волге. Да и вам не было необходимости самовольничать, но наши далекие окраинные уделы от всех наших врагов и недругов защищать. А те (казаки) задумали вместе с вами: в то время, когда к Перми и Чердыни приходили вогулы, в тот же день из ваших острожков Ермак с соратниками пошел войной в Сибирь на остяков и татар, а ведь можно было в Сибирь смотря по донесениям посылать.
И мы послали в Пермь Воина Аничкова, а приказали тех казаков, Ермака с соратниками, взять и отвести в Пермь, в Камское Усолъе, а приказали им здесь стоять, разделившись, и ни в коем случае казаков у себя не задерживать. А если вам из-за (угрозы) нападения в остроге (без них) обойтись невозможно, то вы у себя оставили бы немногих людей с каким-нибудь из атаманов, человек до 100, а остальных всех отсылайте вон непременно в Чердынь сразу, без проволочек. А если не отошлете из своих острожков волжских казаков и атаманов Ермака Тимофеева с соратниками, а станете их при себе держать, Пермские же земли не станете охранять и если из-за этого вашего вероломства как-нибудь пермские люди и острожки пострадают от вогулов, сибирского султана, пелымцев и от других отрядов, то впредь мы обратим на вас страшный гнев и немилость великую. А атаманов и казаков, которые вас слушали и вам служили, а нашу землю оставили без охраны и не защитили, за то приказал перевешать. И вы бы тех казаков обязательно отправили в Пермь.
Написано в Москве 16 ноября 1582 года».
И Никита, Максим и Семен тогда в глубокую печаль впали потому, что по прежнему цареву, государеву, указу и по прежним его, государевым, грамотам приказано острожки строить, и людей подбирать, да против сибирского султана идти воевать, а ныне его же, государевым, указом не велено отпускать волжских атаманов и казаков, а у них уже отпущены в Сибирь атаман Ермак Тимофеев с соратниками.
В 1582 году, 9 сентября, эти воины бесстрашно пришли в Сибирскую землю. И, сплавляясь вниз по Тавде-реке, многие татарские улусы и крепости захватили. А когда подошли к Туре-реке, то взяли в плен татарина, по имени Таузак, дворецкого царя Кучума. И рассказал (он) им все по порядку про царя Кучума, и про сибирских князей, и про мурз, и про уланов, и про их кочевой образ жизни, и про уделы их, и про количество войска. Казаки же, узнав с достоверностью обо всем, отпустили его (Таузака), да расскажет султану Кучуму о приходе русских воинов и о их доблести, и отваге, и могуществе, и силе.
И услышал царь Кучум от Таузака о приходе русского отряда и о их отваге и доблести. А рассказал ему об этом так: «Настолько те (воины) сильны, что когда из луков своих стреляют, то огонь вспыхивает и дым обильный идет, и сильно сверкнет, словно гроза в небесах, а как стрелы отделяются от луков, то их не видно, но ранят и убивают, а защититься от нее (стрелы) никакими способами или воинскими доспехами невозможно — куяки, и бахтерцы, и панцири, и кольчуги наши насквозь пробивают, и ничего их (стрелы) не задерживают».
Царь же Кучум, услышав такое от Таузака, был весьма огорчен и озабочен и долго не мог этого постичь, но рассылает по всей своей державе, по городам и улусам (указ), чтобы вскоре собралось к нему множество татар с князьями своими, и с мурзами, и уланами, и остяки, и вогулы и другие народы, которые были у него в подданстве.
Написано об этом подробно в предыдущем сочинении, в главе 2.
Нечестивый же царь Кучум послал сына своего Маметкула со своим большим войском, приказав им выйти на бой против русских людей. А сам Кучум велел для себя устроить засеку около реки Иртыша под Чувашевым, и насыпать землю, и разными военными приспособлениями укрепить.
Когда Маметкул с большим своим войском подошел к некоему урочищу, которое называется Бабасан, то русские воины, атаманы и казаки, увидев войско неверных в полной готовности, нисколько этого не испугались, но возложили надежду свою на силу Господню и поплыли в своих стругах вниз по Тоболу-реке. Татары же начали с берега по стругам их стрелять бесчисленными стрелами — словно дождь частый сыплются стрелы. Но Ермак казаков просит лишь грести, а сам молитву возносит ко всемилостивому Богу, уповая на помощь Божию против нечестивых: а стрелы около них (казаков) падают и никого не ранят. Тогда своим казакам (Ермак) приказал совсем не стрелять в тех (татар), и двинулись вдоль высокого берега. Нечестивые же стали с высоты стрелять, и стрелы падали, словно дождь, но то место (казаки) прошли, нисколько не пострадав от татар.
Пришли атаманы и казаки, Ермак Тимофеев с соратниками, к улусу Карачи. И здесь еще один бой был с Карачей, думным боярином царя. И с Божьей помощью завладели казаки его улусом, а в нем большую добычу захватили и царский мед нашли и в струги свои отнесли.
Нечестивые, одни на конях, другие пешком, настигли их у реки Иртыша. Тогда атаманы и казаки выбрались из стругов своих и на берегу начали с ними бой и мужественно напали на неверных. И стояли обе стороны в битве великой до смертной погибели. Когда увидели нечестивые, что своих гибнет больше, чем русских, то ударились в невозвратное бегство. И в том бою русских воинов из дружины Ермака было мало убито, но раненых было немало.
А царь Кучум, видя гибель множества своих воинов, которые русским отрядом перебиты были, вышел со своим большим войском и, встал на высоком месте, на Чувашевой горе, около засеки, а сын его Маметкул со своим большим войском бился с казаками мужественно, но обессилел.
Русские же воины пошли в стругах своих по реке Иртышу вверх. И подошли к крепости мурзы Атика, и взяли крепость, и засели в ней.
Когда же настала ночь и опустилась тьма, казаки, видевшие у засеки такое сборище нечестивых, испугались и говорили один другому: «Можем ли выступить против такого сборища?» И начали между собой это обсуждать, говоря: «Соберем круг и по-доброму посоветуемся о том — уйти ли нам отсюда или выйти (на бой) единодушно». А другие стали говорить: «Было бы лучше, если бы мы из этого места ушли, ведь невозможно будет нам сражаться одному с десятью или двадцатью, а то и больше — неужели сами себе убийцами станем»?
Другие же противоположное говорили с твердостью: «О собратья наши, единодушные друзья! Куда нам бежать, ведь уже осень настает, а реки покрываются льдом. Не покроем себя, собратья, дурной славой, не обратим к себе упреки и не отдадим на поругание и на посмешище неверным и нечестивым басурманам своих собратьев, но возложим упование на Господа Бога — не многими воинами добывается победа, но от Бога свыше помощь дается, может Бог и беспомощным подать руку помощи. Ведь слышали, собратья, сами, сколько зла причинил, нечестивый и вероломный агарянин, Сибирского царства султан Кучум Муртазелеев с татарами нашей русской Пермской земли, государевы города разорил, а многих православных христиан перебил и в плен взял и острожкам Строгановых сколько бед причинил. Того ради всемогущий Господь Бог воздаст им, нечестивым, за кровь христианскую. Вспомним, собратья свое обещание, как честным людям перед Богом на крестном целовании обеты дали и обязательства (взяли). И если всемогущий Бог нам помощь подаст, поусердствуем и потрудимся, а о бегстве ни в коем случае помышлять не будем — даже если все погибнем и тогда не отступим из-за позора и клятвы, которой поклялись. И если всемогущий Бог, в Троице восславляемый, поможет нам поход завершить и нечестивых басурман православным христианам победить, то и после смерти память о нас не оскудеет и в тех землях и повсюду, а вечная слава наша будет с великой похвалой».
Атаманы же и казаки все друг друга ободрили, и исполнились мужества, и в вере окрепли, и говорили единодушно: «Готовы умереть за святые Божьи церкви, и за православную христианскую веру пострадать, и благочестивому государю царю и великому князю всея России Ивану Васильевичу послужить, а биться с неверными до крови и до самой смерти. Того ради, братия, не изменим клятве своей, но все единодушно ради того обещания встанем». И для всех этот совет во благо был.
И вот ночь уходит, рассвет настает, и солнце начинает сиять, засветились облака светлым сиянием, а Ермак все еще беспокоился о предстоящем деле. И обратился к дружине своей со слезами: «О друзья и собратья, помолимся Богу, и пречистой его Богоматери, и всем небесным силам, и угодникам его, чтобы хранил нас от внезапного нападения нечестивых и безбожных врагов». И вышли из городка на бой 23 октября, на память святого апостола Иакова, брата Господня по плоти, повторяя единодушно, словно едиными устами: «С нами Бог! Убеждайтесь, язычники, что с нами Бог, и покоряйтесь!» И прибавляли: «Помоги нам, Господи, рабам своим!» И, выступив из крепости своей смело и очень твердо, пошли приступом на засеку, начался тяжелый бой с нечестивыми.
Нечестивые выпустили бесчисленные стрелы с верха засеки из бойниц и сразу из дружины Ермака одних ранили, а других и убили. Увидев это, нечестивые разобрали засеку в трех местах, вышли все на вылазку, надеясь, что казаки бросятся бежать. И во время той вылазки был тяжелый бой, крепко стояли, пока не начали биться врукопашную. Казаки на нечестивых все разом устремились и проявили смелость и твердость перед нечестивыми и неверными агарянами.
Вскоре неверные начали терять силу свою, казакам же Бог над нечестивыми победу дарит. Казаки полем боя овладевают и побеждают их. И множество неверных перебили, а из засеки выбили, и знамена свои на засеку водрузили, и царевича Маметкула ранили. Но его свои люди вывезли в небольшом суденышке на другой берег Иртыша.
Когда царь Кучум стоял на высокой горе, видя своих татар поражение и ранение сына своего Маметкула, тогда и приказал мурзам своим произносить свою неправедную басурманскую молитву и призывать на помощь неправедных своих богов. Но не было им помощи.
В то время князья остяцкие со своими подданными разошлись по домам. А царь Кучум, видя свое поражение, а царству своему и владычеству конец, обратился к своим с горестными стенаниями: «Нет радости, которая не обратилась бы в печаль. О мурзы и уланы, бежим немедля, ибо все видим царства нашего падение. Вот пришел не по царскому указу, не из княжеского рода, но самозванец из обычных разбойников, атаманишка волжских казачишек, Ермак Тимофеев с соратниками, всего-то 800 человек. И этот из царства меня изгнал и столицей овладел, а сильных и доблестных наших воинов перебил! О, горе мне! Что сделаю и куда побегу? Покрыл себя позором! Ибо кто меня победил и царства лишил? Строгановы из своих острожков послали против меня простых людей, наемных разбойничков, свою обиду отметить, и те, на нас напав, победили и столько нам бед принесли: войско мое разбили и сына моего ранили, а меня самого опозорили и из царства моего изгнали! Возвратилась злоба моя на мою главу, и злодейство мое обратилось против меня! Я ведь чужое (горе) с радостью воспринимал, на Русскую землю и Пермь Великую и Строгановых не раз нападал, острожки, села и деревни опустошал и много им зла приносил, а ныне всего своего лишен и сам побежден».
И прибежал, нечестивый, в город Сибирь и взял кое-что из сокровищ своих, а сам с приближенными бросился бежать без оглядки, а город Сибирь покинул.
Бесстрашный же Ермак с дружиной своей подошли к городу, и не слышно было в городе ни звука. Казаки же подумали, что нечестивые спрятались и затаились, но не было этого, так как ночью все ушли. Ермак же и все прочие огляделись внимательно, отворили ворота города и вошли в город Сибирь, который после был назван Тобольском, 26 октября, на память святого великомученика Христова Димитрия Солунского. И восславили Бога, давшего им победу над нечестивыми басурманами, радуясь великой радостью. Добычу же огромную, золото, и серебро, и ткани драгоценные, и камни самоцветные, и дорогих куниц, и соболей, и бобров, и лис драгоценных, взяли и между собой разделили.
Поразительно то было, но воистину очень справедливо, что победа одержана над нечестивыми врагами и над жестоким царем Кучумом небольшим отрядом, а такое сильное, и могущественное, и богатое, и прославленное царство воистину взято было всесильного Бога помощью свыше, молением же и счастьем государя царя и великого князя всея России Ивана Васильевича, усердием и ратными подвигами атамана Ермака Тимофеева с соратниками. Царь же Кучум стал по своим кочевьям скитаться, переходя от одного к другому, сердясь и дыша злобой, словно ехидна. Но Господь гордым противится, кротким же благоволит.
После взятия города Сибири, на 4 день, пришел в город к Ермаку с соратниками остяцкий князь по имени Бояр с многочисленными его подданными и привез с собой подарки и припасы. Ермак же с соратниками все принял, а зла им никакого не причинил. Увидев же это, начали приходить другие многие татары с женами и с детьми и поселились в прежних своих домах.
В ту же зиму, 10 декабря, волжские казаки из дружины Ермака, которые ушли на рыбную ловлю без всякой охраны к некоему урочищу, именуемому Абалак, уснули в лагере, а караул не поставили. Царевич же Маметкул напал на лагерь и разом всех перебил.
И вот услышали об этой расправе в городе. Ермак же сильно огорчился и разгневался и так распалился сердцем, что, приказав дружине своей быстро вооружиться, бросился вслед за теми (татарами) и настиг их в лагере под Абалаком. И воины по приказу Ермака смело выступили против нечестивых, и начался тяжелый бой, и с обеих сторон было немало убитых. И только когда сгустилась тьма, закончился бой, а неверные отступили, Ермак с дружиной своей возвратился в город.
В том же году, 5 апреля, пришел в город к Ермаку с соратниками татарин по имени Сенбахта и сказал, что царевич Маметкул расположился на Вагае. И несколько воинов из дружины Ермака тайно отправились на реку Вагай. И когда дошли до того места, то напали на лагерь царевича в темноте и многих нечестивых перебили, а царевича Маметкула живым взяли и привели в город к Ермаку и его соратникам.
Пока царь Кучум ожидал сына своего к себе, рассказано было ему обо всем случившемся с его людьми и о том, что сына его, царевича Маметкула, в плен взяли. Услышав же об этом, царь Кучум был поражен и сильно страдал о своем сыне, царевиче Маметкуле, и о гибели своих близких, и обо всем, что случилось с ним.
Вскоре пришли к царю Кучуму гонцы и сообщили ему, что идет против него князь Сейдяк Бекбулатов сын с большим войском и хочет его разгромить и в плен взять. Царь же Кучум, услышав об этом, огорчился и испугался. А после того вскоре думный боярин его Карача, видя, что царь теряет власть, собрал татар и вогулов и покинул его.
Царь же Кучум, видя перемену близких к себе и их уход, горько сожалел об этом, говоря себе: «Кому Бог не оказывает снисхождения, того и любимые друзья оставляют, и честь его в бесчестие обращается». А Карача, придя в Пелымскую землю, обосновался на большом озере; выше Тары, около реки Оми.
В том же году Ермак со своей дружиной, доблестно сражающийся по всей Сибирской земле, обнажил свой меч против нечестивых агарян, и силой меча своего многими крепостями и улусами татарскими завладел по реке. Тоболу и по Великой Оби, и остяцкую крепость Назым захватил вместе с правителем. В том походе нечестивые убили во время осады их крепостей атамана Никиту Пана и еще некоторых из Ермаковой дружины. Ермак же вернулся в город Сибирь.
После того атаман Ермак Тимофеев с соратниками приняли решение и отправили послов своих к знатным людям к Семену, и Максиму, и Никите Строгановым, сообщая им, что Господь, в Троице славимый Бог, помог им одолеть неверного и вероломного царя Кучума: столицу его Сибирь очистили, а сына его, царевича Маметкула, взяли в плен и все Сибирское царство завоевали и привели под меч свой.
И, услышав об этом, Семен, и Максим, и Никита Строгановы возликовали от радости великой и прославили Бога, даровавшего победу над неверными. Посланников же потчевали обильным угощением. И об этом обо всем написали в Москву к благочестивому государю царю и великому князю всея России Ивану Васильевичу — о завоевании и покорении всего Сибирского царства и о захвате в плен царевича Маметкула.
Вскоре после того и сами те Строгановы приехали в Москву и государю царю обо всем том рассказали по порядку, как они из острожков своих волжских казаков, атамана Ермака с соратниками, со своими людьми отпустили в поход против сибирского царя Кучума, и обо всем, что с ними случилось, ему, государю, рассказали. И государь царь и великий князь всея России Иван Васильевич, услышав об этом, доволен был, а за усердие и верную службу пожаловал тех (Строгановых) двумя городами — Солью Большой да Солью Малой, которая на Волге.
И на те места велел дать свою царскую жалованную грамоту, согласно которой им теми городами владеть, приказав скрепить красной печатью и подписать посольскому дьяку Андрею Щелкалову. Да им же государь разрешил, чтобы в их городах и острожках торговали разные люди без пошлины и без налогов.
После того атаманы и казаки, Ермак Тимофеев с соратниками, послали из Сибири в Москву к государю царю и великому князю всея России Ивану Васильевичу донесения, сообщив ему, государю, о захвате стольного города Сибири, и о победе над царем Кучумом, и о взятии в плен сына его царевича Маметкула, и о покорении всего Сибирского царства.
И услышав об этом, государь восславил Бога за все содеянное, а казаков одарил своими государевыми богатыми подарками: деньгами, и одеждами, и шелками. А тех атаманов и казаков, которые (остались) в Сибири, государь наградил заочно, и велел к ним послать свои государевы богатые подарки сполна, и воевод приказал отправить с воинским отрядом в те города, которые <...> Господь Бог ему, государю, верил. А царевича Маметкула государь велел прислать тотчас Москву.
Атаманы же и казаки, побывши немного в Москве, снова отправились в Сибирь. А когда они вернулись в Сибирь к Ермаку Тимофеевичу с соратниками, то объявили о государевом милосердии и слова одобрения передали, и что государь от великого наказания их избавил и вину простил, и посланные государем подарки — деньги, одежду и шелка — тому Ермаку и всем остальным отдали все сполна.
На другой год после покорения Сибирского царства по указу государя царя были посланы из Москвы в Сибирь воевода князь Семен Болховской да Иван Глухов с большим воинским отрядом. Атаманы же и казаки встретили их с великими почестями, воеводы же о прощении их, атаманов и казаков, великим государем объявили и посланные государевы дары им по списку передали. Также и казаки государевых воевод одаривали соболями, лисицами, бобрами и всякими разными дорогими вещами, чем кто мог. И все были довольны и веселы, благодаря Бога, даровавшего им такую победу над неверными басурманами.
В ту же зиму, когда пришедшие в Сибирь из Москвы к казакам воины все припасы, которые привезли с собой, съели, а казаки припасов заготовили, посчитав только своих людей, не зная о приходе московского отряда, то была в городе сильная нехватка съестных и прочих припасов, и многие от голода поумирали, и воевода князь Семен Болховской в то время умер и погребен в Тобольске.
Когда же зимняя пора прошла, морозы и стужи от солнечного тепла ослабели, появился наст, и охота началась, а ею стали люди кормиться, тогда и голод отступил.
Едва весна пришла и от тепла лед и снег растаяли, животные стали тучнеть, а деревья и травы зазеленели, и реки разлились, начался рыбный промысел, да и множество птиц в те места прилетели. И той птицы и рыбы жившие в городе получили в преизбытке. И голод уже перестал, когда многие народы, живущие окрест: татары, остяки, вогулы, принесли к ним разнообразные припасы и со своей охоты животных, птиц и рыб, всего в достаточном количестве, а также и товары дорогие и всевозможные меха. И тогда московские воины и казаки, милостью Божией, все разными съестными припасами запаслись и разбогатели от покупки пушнины. И жили во всяком довольстве и радости, превознося всемогущего Бога в Троице о дарованной свыше помощи о покорении такой богатой земли.
По указу государя царя и великого князя всея России Ивана Васильевича воевода Иван Глухов и все атаманы и казаки отправили к нему, государю, сына того сибирского царя Кучума царевича Маметкула с многочисленными его приближенными. И когда они были в дороге, не дойдя еще до царствующего града Москвы почти полпути, тогда волей всесильного Бога царь и великий князь всея России Иван Васильевич из этого кратковременного бытия переселился в иное, будущую и бесконечную жизнь.
В том же году пришли в город Сибирь к Ермаку Тимофееву с соратниками послы от царского думного боярина Карачи просить у них людей для обороны от Ногайской орды. А сказали те неверные, что идут к ним в Сибирь бухарские купцы со своими товарами для торговли, но не пустит, дескать, их царь Кучум с ногайским отрядом, а встал, дескать, на пути, на реке Вагае.
Ермак же с соратниками своими, посоветовавшись и обдумав, поверили их бессовестной клятве, поскольку те, вероломные, также им обещание дали, что русским людям не причинят никакого вреда и зла не станут замышлять, но так пообещали, а в сердцах своих жестокие агаряне скрыли мысль дурную, ибо задумали, как бы им православных христиан обманом погубить. Казаки же ослабели умом и не вспомнили сказанного: «Не всякому духу веруйте, но испытайте их»,— отпустили с теми нечестивыми атамана Ивана Кольцова да с ним же отпустили из дружины своей казаков 40 человек. И те все сами предались в руки безбожных и нечестивых агарян, и на том месте, все они убиты были безбожным варваром Карачей.
Когда услышали в городе атаманы и казаки о том, что атаман Иван Кольцов и с ним все остальные перебиты, то оплакивали их, горько плакали из глубины сердца своего. Дошло до ушей нечестивых агарян, которые жили около города, что атаман Кольцов с дружиной убит, а атаман Яков Михайлов, желая отомстить за кровь друзей своих, вышел в ночной дозор, и те нечестивые схватили его и убили. И так атаманы доблестные и храбрые с многими своими друзьями погибли.
Однажды Карача собрался с многочисленными своими татарами, остяками и вогулами и выступил против царя Кучума. Царь же, узнав об этом правду, с горечью причитал: «О Кучум! Неужели для бесчестья и позора ты рожден, что не только царства своего лишился, но и любимый твой подданный и приближенный боярин и тот на тебя безжалостно поднял руку».
И, причитая горько, собрал всех своих оставшихся татаришек и вышел против Карачи тайно ночью. И напал на лагерь его, когда все спали без всякой охраны. Царь же Кучум со своими многих из них перебил. На Карача пришел в себя, собрал силы и погнался за ним, тот же с оставшимися людьми едва успел скрыться от него за какое-то небольшое озерко.
Почувствовав же свое бессилие, царь Кучум в гневе и в горе начал сам своих татар в плен брать, а остяцкие и вогульские улусы громить. Те же, видя, что тот, который был для них царем и властелином, превратился в лютого волка, выступили против него и начали его преследовать. Тот же, не зная, куда деться, побежал в калмыцкие улусы да мимо ходом, приглядев там конский табун, угнал его. Ибо уже тогда был не царем, а вором, и разбойником, и беглым. Калмыки же узнали его, и погнались вслед за ним, и коней своих отбили, тот же едва от них ускакал, и оттуда бежал в Ногайскую орду, и там злополучной души своей лишился.
В том же году, во время святого и Великого поста, в марте месяце, пришел Карача с большим войском под город Тобольск в силе и могуществе и окружил город обозами. Сам же Карача остановился в одном тайном урочище, от города версты за три. Казаки же провели в осаде немалое время: уже весна прошла, и лето настало, а Карача никак не отступал от города, но все время стоял под городом, думая их уморить, шипя, как злобная змея.
И когда настал июнь месяц и подошел день летнего солнцестояния — двадцать второй, только в то время, в одну из ночей, казаки, атаман Матвей Мещеряк с соратниками, вышли из города с предосторожностями: не слышно не было ни голоса, ни единого звука — так между собой договорились. И дошли до Карачи в названное урочище, в Саускан. Нечестивые же спали без всякой охраны. Казаки же, желающие во что бы то ни стало отомстить тому безбожнику за наносимые им тяжкие обиды, вооружась крестною силой, внезапно напали на них и перебили с Божьей помощью (их) бесконечное множество. И, сражаясь, подошли почти до шатра Карачи и здесь двух его сыновей убили. Нечестивые же разбежались от казаков в разные стороны — то Ангел Господень поразил их. А сам Карача с немногими (людьми) едва ускакал за озеро.
И когда ночь прошла, рассвет наступил, то нечестивые все бросились из города в Саускан, надеясь перебить казаков, и напали на них. И начался бой. Казаки же нисколько не испугались, но еще более вооружились. Нечестивые же крепко теснят, казаки же от них также неплохо обороняются. И был бой до полудня, и закончился — нечестивые отступили, а казаки возвратились в город свой Тобольск, прославляя Бога. Карача же, видя, что казаков одолеть не может, ушел в свои улусы с позором.
В том же году, 5 августа, пришли какие-то гонцы от бухарских купцов к атаману и казакам, к Ермаку Тимофееву с соратниками, и сообщили им, что идут к ним купцы бухарские с разными бухарскими товарами, а царевич Алей, Кучумов сын, дескать, их не пропустит.
Ермак же, обдумав и посоветовавшись со своими атаманами и казаками, пошел с небольшим отрядом навстречу вверх по реке Иртышу и, дойдя до Вагая, бухарцев не обнаружил. Но прошел к урочищу, называемому Атбаш, и возвратился оттуда.
Уже день проходит, спустилась ночная тьма, казаки же сильно устали от долгого пути и, дойдя до одного урочища, до Перекопа, тут остановились на ночлег. И это совершилось Божьим провидением: время приспело, приблизился час, пришла к войнам внезапно смерть. Как и за многими Господь посылает не в надежде, не в разуме и мудрости, но в их безумии, и безрассудстве, и недомыслии, так и этому рассудительному и доблестному атаману Ермаку Тимофеевичу с соратниками не хватило в тот момент разума — сами на Перекопе остановились на ночлег, и шатры свои поставили, и спать легли все, а караулов надежных не поставили, и, о скопище татар возле себя не ведая, все безнадежно крепко уснули.
И вот царевич Алей послал лазутчиков и приказал неотступно следить за ними. А та ночь была темна, и мрачна, и дождлива. Нечестивые же, словно звери дикие, пыхая злобой, мечи свои держали наготове. И было это около полуночи, Ермак же с дружиной своей спал без всякой охраны.
Нечестивые же, видя, что настало время желание свое осуществить, быстро оружие из ножен, выхватили и на лагерь их (казаков) напали, и обнаженными мечами начали сонных казаков убивать. Ермак же воспрянул ото сна и, видя дружину свою, словно снопы, посекаемую и смерти предаваемую и помощи ни от кого не ожидая, бросился к стругу своему, но не мог на него перескочить из-за бывшей на нем тяжести — ведь одет он был в железо. И встал на борт струга, струг накренился, и упал Ермак со струга в воду, и утонул в реке.
И так Божьим судом пришла к воинам доблестным и сильным и удалым казакам внезапная смерть. Ибо никто не бессмертен — если кто и долго проживет, а смерти не минует. А эти воины жизнь свою отдали и головы свои сложили за святые Божие церкви и за православную веру.
Когда атаман Матвей Мещеряк и дружина его услышали в городе Тобольске, что их предводителями наставника, и вождя, доблестного и мудрого Ермака и его дружину нечестивые татары перебили, то плакали безутешно и рыдали горько, что лишились такого вождя да и друзей своих, казаков. И совершили по ним великую панихиду.
Вскоре после гибели неустрашимого Ермака Тимофеева с соратниками атаман Матвей Мещеряк и остальные казаки начали размышлять, говоря друг другу: «О достойные наши собратья! Как нам поступить и что сделать? Здесь ли остаться и город Тобольск сохранять или, бросив (его), прочь пойти, поскольку таков был суд Божий — атаманы наши мужественные с дружиной нашей доблестной все перебиты были, а нас немного осталось, и город сохранять нам не по силе, а против нечестивых врагов и неверных агарян обороняться и сражаться некому. Если нам не так поступить, а в городе сидеть (в осаде), то от татарских нечестивых рук не уцелеть. Когда уж на то Божья воля, то и город, по всей видимости, не удержать. Не лучше ли нам, собратья, из того города уйти и вернуться в Русь, откуда и пришли; а тем знатным людям Строгановым, которые в это место нас отправляли и всяким оружием и припасами нас ссужали, про все случившееся расскажем честно, и они об этом обо всем напишут государю царю в Москву, да и о том, что сам, государь, пожелает».
И эти слова атамана Матвея Мещеряка всем были по душе, и пошли все в Русь, а город Тобольск покинули.
Как только атаман Матвей Мещеряк и его соратники ушли из города Тобольска и двинулись в Русь, так разузнал об это доподлинно Алей Кучумов сын и пришел со своими приближенными в город Тобольск. И стал жить безмятежно, не считаясь с тем, что казаки могут возвратиться. Потом начали к нему приходить многие татары, и остяки, и другие разные иноземцы и начали жить в прежних своих жилищах.
Дошло до слуха князя Сейдяка Бекбулатова сына то, что вождя, и предводителя, и доблестного воина атамана Ермака Тимофеева не стало, и многие убиты а остальные казаки из города ушли в Русь, и что царевич Алей городом Тобольском завладел и добычу их захватил. И собрал Сейдяк многих из своих улусных татар и пришел под город Тобольск без страха, и царевича Алея победил, и городом Тобольском стал владеть.
На другой год после гибели Ермака, в 1585 году, 18 сентября, послал государь царь из Москвы в Сибирь воеводу Ивана Мансурова с большим воинским отрядом. И после очень долгой дороги подошли (они) к реке Туре, уже в Сибирской земле, и встретили их здесь атаман Матвей Мещеряк и его соратники, и утешились, радуясь приходу воеводы. И оттуда казаки возвратились все целиком одновременно с воеводой, а отправились в обратный путь, сплавляясь в стругах вниз по рекам Туре, и по Иртышу, и по Тоболу. И подплыли к тому урочищу, где ныне богохранимый город Тобольск.
Нечестивые же, собравшись в упомянутом урочище на берегу реки Иртышу одни пешие, другие на конях и, с берега стреляя по их стругам, не дали им к берегу пристать. А воеводы, увидев такое сборище нечестивых, очень испугались и не пристали к берегу, а дальше поплыли вниз по Иртышу, до самой великой реки Оби.
Кончалась уже осень, и пришла пора зимы, и воздух небесный стал холоден, и начал (падать) снег, и река начала покрываться льдом. Воевода же тот, увидя настоящие холода, остался здесь зимовать, поставив себе крепость над рекой Обью, на устье реки Иртыша, воевода и все его войско, а с ними и волжский атаман Матвей Мещеряк с оставшимися своими казаками, засели в ней на зиму и жили в этой крепости долгое время.
А через несколько дней подошли многие остяки, и осадили крепость, и начали подступать к крепости со всех сторон. А люди из городка сопротивлялись наступающим, стреляя. И когда уже день прошел и тьма упала, то нечестивые от крепости отступили, но утром снова подошли к крепости и осадили (ее). А принесли с собой идола своего, которому поклонялись и которому жертвы многочисленные приносили, да, поставили его около крепости под одним деревом, и начали кланяться ему, ожидая от него для себя помощи, чтобы христиан победить и предать их мечу. И этот идол у тех безбожников особо чтимый и прославленный, а приносят ему многочисленные дары из дальних городков и улусов. И вот те безбожники каждый день совершали жертвоприношения и молились ему. Казаки как-то раз выстрелили из пушки и дерево то, под которым стоял басурманский идол, раздробили на мелкие куски, а кумира их сокрушили.
И, увидев эти, нечестивые агаряне испугались. Не имея никакого понятия о тяжелом огнестрельном орудии, они думали, что кто-то могучий из мощного лука выстрелил. А некоторые из них говорили друг другу: «Сильны русские воины в стрельбе, ведь такое огромное дерево раздробили и бога нашего сокрушили». И вскоре те нечестивые отошли от городка прочь и больше к нему уже не приходили.
По прошествии какого-то времени благочестивый государь царь и великий князь всея России Федор Иоаннович послал из Москвы своих государевых воевод — Данилу Чулкова с большим отрядом и с тяжелым огнестрельным орудием. Когда услышали об их приходе в Сибирь басурманские народы, то татары, испугавшись этого, убежали из города Тобольска в те места, где раньше жили по своим улусам, город же Тобольск покинули.
Воевода же Данила Чулков подошел к городу и подумал, что нечестивые в городе спрятались и желают им причинить большое зло. И, придя к воротам, отворив их и оглядевшись, вошли в город, радуясь и славя святую Троицу. И стали в городе Тобольске жить и радоваться.
А через какое-то время возвратился и тот воевода Иван Мансуров с атаманом Матвеем Мещеряком вместе с воинским отрядом и казаками. И начали оба воеводы, и атаманы, и казаки в городе жить, и атамана Ермака с его благочестивыми соратниками, которые с ним погибли в Сибирской земле, а страну ту освободили и царя Кучума победили, и жестоких варваров усмирили, стали поминать, как и прочих православных христиан, пострадавших за веру.
Прошло немного времени, и дьявол, ненавидящий добра враг, посеял в душу ненавистных Богу нечестивых басурман такой коварный замысел. Князь Сейдяк Бекбулатов сын да остяцкий князь, а с ними огромное войско татар, остяков и вогулов, собравшись вместе, замыслили обман и пришли большой силой к городу Тобольску, желая его захватить, а людей в нем перебить, говоря так: «Да не будут на нашей земле поселяться русские люди».
А государевым воеводам сказали, что они, вероломные, пришли для заключения сделки, так как хотят с ними торговать. Но это те кровожадные звери говорили, обманывая. И оставив войско в укрытии, торговали с русскими людьми за городом целый день.
И вложил Бог русским воеводам такую мысль: да устроят пир и тех басурманских князей да пригласят к обеду, якобы о мире, и помощи договариваться. Как задумали, так и сделали, и пригласили их.
Князья же те долго раздумывали и сказали один другому так: «Русские люди подчиняются закону правой веры, и наш они не причинят никакого вреда, позвав нас к себе на обед». И, посоветовавшись, пошли в город со многими и вооруженными людьми.
Воеводы же приказали их в город пропустить с небольшим отрядом, да и тех без оружия, а оружие приказали им положить вне города, говоря так: «Ведь мы вас не на бой вызываем, но на чествование и отдых, да на разговор о мирном договоре». Князья же поверили им и пошли так (без оружия).
И пришли в дом к воеводе Даниле Чулкову, сели за столы по обычаю и начали есть, и пить, и веселиться. И всякие предложения о мирном договоре друг другу сделали, чтобы им между собой мирно жить и не воевать друг с другом. И после еды встали из-за стола, благодаря Бога, напитавшего их.
Потом сказали воеводы князьям так: «У нас в Московском государстве имеется обычай: к концу обеда, когда встают из-за стола, поднимается заздравная чаша прежде всего за долголетие государя царя и великого князя всея России Федора Ивановича, потом за князей и за бояр и за остальных, кто за чье здоровье захочет выпить, за то и пьют. Вот так и мы сейчас сделаем по названному выше обычаю, а потом и вы, за кого только захотите».
И взял Данила Чулков чашу с питием и подняв (ее), сказал так: «Князь Сейдяк <...> Бекбулатов сын и остальные, которые с вами! Если вы в сердце своем никакого зла не держите на государя царя и великого князя всея России Федора Ивановича, и на весь его царский совет, на князей, и бояр, и на атаманов, и казаков, и на всех православных христиан, и государю царю не (думаете) изменить, а его государевым боярам никакого вреда не (мыслите) причинить, то старший эту заздравную чашу пусть выпьет!» Но князь Сейдяк велел прежде выпить самому воеводе Даниле Чулкову, говоря так: «Эта чаша за твоего государя, тебе и подобает первому пить». Данила же выпил чашу за здоровье царя, возблагодарил Бога.
После этого Данила взял вторую чашу и дал ее испить князю Сейдяку, проговорив то же самое. Князь Сейдяк принял чашу и начал пить, и запершило у него в горле. Также и Едигер, начав пить, поперхнулся, подобно (ему) и Бекбулат — то Бог обличал их злое намерение, что скрывали в сердце своем.
Воевода же Иван Мансуров подал казакам знак рукой, те и начали их людей хватать. А сами князья, бегая по горнице вдоль стола туда и сюда, хотели в окна выбраться, но не удалось, и силой все трое пойманы были.
Атаман же Матвей Мещеряк вышел за город со своей дружиной и со всем войском и начал татар преследовать. И одних убили, а других живыми захватили, все остальные бросились бежать и в лагерь свой прибежали. Русские же воины до их лагеря гнались за ними, нанося удары. Те же, бросив лагерь свой, все имущество оставили в лагере, а сами насилу ускакали. Но в том бою великий атаман Матвей Мещеряк был убит, а прочие казаки все возвратились в город Тобольск и стали жить и радоваться вместе со всеми находящимися здесь людьми.
С этого времени Сибирская земля распространилась, и все нечестивые басурмане прибывали в страхе великом, и все татары и другие народы, ближние и дальние, вотяки, остяки и вогулы не смели на город Тобольск совершать набеги — ведь жили в них страх и трепет великий.
По повелению прежнего государя царя и великого князя всея России Ивана Васильевича, а вслед за ним его сына, государя царя и великого князя всея России Федора Иоанновича, начали в Сибирской стране, города и острожки возводиться, а великие земли расширяться, и святые Божие церкви воздвигаться, и православная христианская вера укореняться, и проповедь евангельского слова во все концы сибирской земли распространяться, и псаломские славословия повсюду возноситься. И многочисленные города и остроги в различных местах были созданы: Господь Бог в том деле подает помощь и истину утверждает.
Когда увидели все-неверные, что положены они Господом Богом в подножие ног православных царей и отданы в их высокую царскую руку, то многие нечестивые племена покорились и, отказавшись от своей нечестивой басурманской веры и нечестивых и мерзких богов и идолов, приняли святое крещение с женами и с детьми и ощутили печать благодати Духа Святого. И пребывали в православной христианской вере, и государю царю служили преданно и надежно, против нечестивых басурман все выступали, а сами государю всегда подати платили.
После завоевания и просвещения всей Сибирской земли и заключения мира с теми басурманскими народами и после обуздания нечестивого царя Кучума и его думного боярина Карачи и покорения всех нечестивых язычников: татар, вотяков, остяков, вогулов и других многих басурманских народов, живущих в тех землях, воевода Иван Мансуров да Данила Чулков к присяге всех тех, как положено по их вере, привели и заложников у них взяли для того, чтобы они, впредь на него, государя царя, и на его государевы сибирские и пермские города не нападали ни сами, ни детей, ни внуков не посылали, и ни по какой причине войны не развязывали, и во всем держали сторону его, государя царя, и проявляли усердие, и ясак платили не поочередно, а все время. Какой им государев ясак посилен будет, такой и посылать в Москву в Новгородскую четверть со своими людьми.
А после по повелению государя царя и великого князя всея России Федора Ивановича с ясачных людей той Сибирской земли — татар, остяков, вотяков, вогулов — по всем крепостям и улусам, в которых те язычники жили, в различных местах — в Чердыни, и по Уфе, и в верховьях Туры, и разных крепостях и улусах по великим рекам и по озерам, и по мелким степным речкам, — стали собирать ясак неизменно.
А написана эта повесть о взятии Сибирского царства, и о создании городов и острогов, и о походе, и ратных подвигах в этом походе атаманов и казаков, Ермака Тимофеева с соратниками, о победе над царем Кучумом, о захвате сына его Маметкула и прочих многих князей и мурз, и, наконец, об окончательном покорении и подчинении того Сибирского царства во славу святой Троицы — Отца, и Сына, и Святого Духа, в похвалу и в честь благочестивых государей царей — ведь их молитвами и счастием это басурманское великое царство покорилось, — в память о доблести сильного и мудрого атамана Ермака Тимофеева с соратниками, а также государевых воевод со всеми прочими! Проявленное мужество да незабвенно будет!
Помянем же, собратья, мужественного и доблестного воина-защитника, знаменитого, искусного и достойного бойца Ермака Тимофеева Повольского, атамана казачьего, с прославленной, и доблестной, и единодушной дружиной и воздадим ему достойную хвалу! Как его Господь Бог прославил, и столькими небывалыми делами украсил, и возвысил, и славой наградил, равно как и 330 человек. Когда они отринули всего нашего суетного мира недолговечное бытие, богатством, почестями, и славой, и друзьями пренебрегли, недолговечную <...> суетную и пустую славу отвергли, то только одного желали — как-то угодить Господу Богу и государю царю послужить, а головы свои сложить за святорусскую землю, и за святые Божие церкви, и за государя царя, и за православную христианскую веру! И все твердо уверились в намерении своем: ожесточили сердца свои в непреклонности, зрение свое изострили неотступно следить за своими недругами, ноги свои заторопили быстрее выйти на свой правый путь, рукам своим придали твердость — оружие праведников держать непоколебимо и решительно, не оглядываться <...> и лица своего от недруга не прятать, ни в чем ему не давать воли и не уступать! Не дали храбрецы ни в чем себе покоя: ни уму своему от помыслов отдохнуть, ни сердцу своему потерять мужества, ни очам своим пребывать в бездействии, ни рукам успокоиться, ни ногам своим немного отдохнуть от похода! Так что всякое те храбрые воины претерпели! Не обратились в бегство от большого числа летящих стрел и от ударов копий, не посетовали, и не опечалились, и не зароптали, но только на Господа Бога уловили и пречистую его Богоматерь, а всех святых на помощь себе призывали, говоря так: «Вы, Божие угодники, помолитесь, и помогите нам против нечестивых, и подчините нам непокорных, и уймите врагов наших, и укротите этих неукротимых, да побегут они никем не преследуемы: не от многих воинов победа бывает, но от Бога свыше!»
И так все эти храбрецы погибли, а царство Сибирское освободили, и границы раздвинули, и жизни своей не пощадили, и вечную честь и славу заслужили, а у Господа Бога нетленные венцы себе испросили, и в нынешнем веке и в будущем достойную славу и великую честь себе и своему роду получили, а душам своим поминовение обеспечили. И не оскудеет вечная память в будущих поколениях, пока по благоволению Бога стоит вселенная. И слава такого мужа доблестного и воина праведного, и его прославленной и единодушной дружины, у переписывающих, и у пересказывающих, и у слушающих не исчезнет.
И, снова повторяя, возгласим: «Ермаку Тимофеевичу с его соратниками, с волжскими атаманами и казаками и с прочими воинами, которых посылали из своих городков государевы знатные мужи Семен, и Максим, и Никита Строгановы — местных жителей и пришлых наемных двести десять человек, — вечный покой! А всего их на том ратоборстве было 540 человек. Кто же не удивится, кто же не восславит щедрого дарителя, всемилостивого Бога, даровавшего такому малому отряду победить нечестивых супостатов и такое огромное царство, и привольную и богатую землю покорить, а гордых свирепых людей в ней усмирить.
Так, собратья, закончилась эта удивительная история во славу Божию, а читающим - на пользу: состарившимся людям — на смирение, молодым людям для просвещения и поощрения, высказывающим благоразумие — для размышления, воинам — на подвиг.
О древних — в память!
Вслед за этим снова возгласим: «Ермаку Тимофеевичу вечная память и вечный покой да будут!» Аминь!
В 1621 году появился в Сибири, в городе Тобольске, первый архиепископ Киприан и, управляя престолом Сибирской митрополии, начал церкви Божие строить и монастыри сооружать, как и подобает во славу Божию. Он то и начал расспрашивать знающих людей, не забывших о тех волжских атаманах и казаках, Ермаке Тимофееве с соратниками, — откуда и как в Сибирь пришли и как вольной поступью всю Сибирскую землю прошли, мужественно сражались и побеждали, и где какие, и в каком из боев, и с каким атаманом, и кто поименно убиты были.
И, узнав обо всем доподлинно, приказал создать синодик и имена их с другими православными христианами, пострадавшими за святую Божию христианскую веру, в тот синодик вписать без отступления, также и в святой Великий пост, в неделю Православия, в соборной и апостольской церкви по Чину, после поминовения благочестивых царей, и великих князей, и святейших патриархов, преосвященных митрополитов, и архиепископов, и епископов, и всего священного собор а, князей, и бояр, и всего христолюбивого воинства и провозглашения (им) вечной памяти, и тому храброму воину, Ермаку Тимофееву и с соратниками, указал архидьякону возглашать на амвоне вечную память.
Вслед за этим и мы возгласим: да будет им во Христе вечная память, вечная память, вечная память!
Конец списку и Богу слава. Аминь.
Опубликовано: Летописи сибирские. /Сост. Е. И. Дергачева-Скоп. - Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1991. - С. 105-190.
|
 |
 |