О Сибирской стране, како изволением божьим взята бысть от рускаго полка, собранного и водимого атаманом Ермаком Тимофеевым и своею храброю и предоброю дружиною и со единомысленною.
Начася царство бесерменское в Сибири, и чесо ради Сибирь наречеся, и како божьим изволением взята бысть от православных христиан, сииречь от русского воинства, в наследие российского скипетродержательства, и како победита царя Кучюма Мартазеева сына, и о мужестве и о храбрости русского полка, собранного и водимого атаманом Ермаком Тимофеевым, и о поставлении градов в Сибирской земли и о создании церквей православных, еще же и о чудесах пресвятыя владычица нашей богородицы и приснодевы Марии, идеже содеяшася во дни и рода наша, и прочих вещах, кииждо изложих по главам, да не с трудом вся обрящутся.
О царстве же Сибирском и о княжении написахом ино с летописца татарского, ино же достоверными мужы испытовах, еже добре и некоснено поведаша ми яве.
Сия убо Сибирская страна полунощная, отстоит же от Росии царствующего града Москвы многое расстояние, яко до двою тысяч поприщ суть. Сих же царств, Российского и Сибирские земли, облежит Камень превысочайш[ий] зело, яко дося[за]ти инем холмом до облак небесных, тако бо божиими судьбами устроись, яко стена граду утвержена. На сем же Камени ростяху дереве различное: кедри и прочая. В них же жительство имеют зверие различнии, ови подобии на снедение человеком, ови же на украшение и на одеяние риз. Да кии же на снедение, сия суть чиста, еже есть елень, лось, заяц, а иже на одеяние н на украшение ризное, еже есть лисица, соболь, бобрь, росомака, белка и подобная сим. Много же и сладкопесневыя птицы, паче же и многоразличныя травныя цветы. Из сего же Камени реки многия изстекоша, ови поидоша к Росийскому царству, ови же в Сибирьскую землю. Дивно убо есть, како божиими судбами реки тамо бысть: вода камень тверд разскопа, [и бысть] реки пространыя и прекрасныя зело, в них же воды сладчайш[ии] [и] рыбы различьныя множество; на исходищех же сих рек дебрь плодовитая на жатву и скотопитателная места пространна зело.
Первая река в Сибирскую землю изыде, глаголемая Тура. [По сей же реце] жителство имеют людие, рекомии вогуличи, глаголют же своим языком, покланяются же идолом. В сию же реку Туру паки река вниде Тагил, еще же вниде река Ница; [и совокупищася] три реки во един сонм, да еще и совокупишася, но имянуетца Тура старейшества ради. Оттоле же иде река Тура внутрь Сибирския земли; по ней же живут тотаровя. Река же Тура вниде в реку, глаголемую Тобол; Тобол же река вниде в реку, глаголемую Иртиш. Сия : же река Иртиш вниде своим устием в великую реку, глаголемую Обь. По сих же реках жителства имеют мнози языцы: тотаровя, колмыки, му[г]алы, Пегая орда и остяки, самоядь и прочая языцы. Тотар[ов]я закон Моаметов держат; калмыки же которой закон или отец своих предан[и]е [держат], не вем, понеже бо писмени о сем не обретох и ни испытати возмогох. Пегая ж орда и остяки, и самояды закона не имеют, но идолом покланяются и жертвы приносят, яко богу, волшебною же хитростию правяше домы своя всуе; понеже егда приносят дары кумиром своим, тогда же молят, яко сего ради приносит, яко подаст ему кумир он [вся многая в дому] его. Во истинну и скотом [не] уподоби[ли]ся сии людие: скот бо аще и без[с]ловесно есть, богом не веленно ясти ему, и не яст зверя, или птицы, или траву сенну. Сии же человецыне уподобишася сим, понеже бога, [иже] суть на небесех, не ведающе ни закона, [е]же от поведающих им слышаще, не приемълюще. Сыроядцы, зверина же и гад[ска]я мяса снедающе, скверна и кровь пияху, яко воду, от животных, и траву и корение едяху. Остяки же одежду имеют от рыб, самоядъ же от еленей. Ездят остяки на псах, самоядь же на еленех. Сия же великая река Обь вниде своим устием в губу Мангазейскую. Сия же губа двема устьи вниде во акиян море прямо к северу.
В сих же устьях леди искони состарешася и николи же таяще от солнца, и непроходимо место, и не знаемо чадию.
Река, глаголемая Ишим, вниде устием своим в реку Иртиш, иже прежде именовах. На сей же реце Ишиме бе царь Моаметова закону именем Он. И воста на него его же державы от простых людей имянем Чингис, и шед на него, яко разбойник, с прочими, и уби царя Она, и царство сам приемлет Чингис. Некто же от слуг царя Она соблюде от Чингисова убийства сына Она царя, ему же имя Тайбуга. По неколицех же летех уведано бысть царю Чингису про Тайбугу, яко сын есть царя Она, и приемлет сего, и великою честию почте его, дарует же сему княжение и власть в людех.
По сем же князь Тайбуга прося у царя Чингиса отпущения: идеже хощет царь, он же да идет тамо с воин[с]твом. Царь же Чингис собрав вои[н]ство много и вооружено и отпусти его по реце Иртишу, идеже живяху чюдь. Князь же Тайбуга, шед с воинством, многия царю покори по реце Иртишу и по великой Оби живущих тамо и оттоле возвратися восвояси с радостию. Царь же Чингис, слыша от Тайбуги, яко покори [ему] многия и подруч[ны] сотвори, наипаче честь ему дарует. Паки же Тайбуга [прося] от царя Чингиса, яко да отпустит его, [и]деже хощет, тамо да пребывает. Царь же отпусти его: "Идеже,— рече, — хощеши, тамо да пребывавши". Изыде же князь Тайбуга со всем домом своим на реку Туру и тамо созда град, и нарече его Чингиден; ныне же на сем [месте] град Тюмень. Жит же Тайбуга во граде [сем] много лет; ту и умре.
[По нем же] княжил сын его Ходжа, по сем Ходжин сын Map . [Маровы дети Адер и] Ябалак. Князь же Map женат был на сестре ка[за]нского царя Упака. [Сей же казанский царь] Удак зятя своего Мара уби и градом облада, и владе много лет. Маровы же дети Ядер и Ябалак умре своею смертью. По сем Ядеров сын Мамет, казанского царя уби Упака и град свой Чингиден разруши, и отиде оттуду внутрь Сибирския земли, и постави себе град на реке Иртише, и назва его град Сибирь, сий рече началний. И живяше в нем царь лета многа и умре. И оттоле [пресечеся] царство на реце [Ишиме].
Да егда убо Мамет казанского царя победи и повеле поставити град сего ради, яко царя победи, храбрость свою показуя, и повеле началним градом звати его. Оттоле ж и вся страна прозвася Сибирь. Гради [же] сибирстии имянуеми кииждо их по смотрению и по прилучию, [и по древнему] имянованию; обще же Сибирь имянуетца, яко же и Римская страна Италия нарицаетца от Итала некоего, обладавшаго странами вечерьними, яко же свидетельствует кронника латынская. Гради же всеа Римския страны разньство имян имеют, опще же Италия нарицаетъся. Прежде же сего како сия нарицашеся, не веем, понеже отнеле же град Сибирь создан, много лет преиде, испытати не вохмогох. Прежде бо живяше чюдь по всей Сибирстей земли, а как[о] нарицашеся, того в память никому не вниде, ни писания обретох.
По князе же Мамете княжил на Сибири Ябалаков сын Агиш. По нем же Маметов сын Каз[ым]. По нем Каз[ымо]вы дети Етигер, Бе[к]булат, Бекбулатов же [сын] Сейдяк.
Прииде же степью ис Казачьи орды царь Кучюм М[у]ртазеев сын со многими воинскими людми и доиде до града Сибири, и град взя, и князей [Е]тигера и Бекбулата уби, и прозвася сибирский царь. И мнози языцы повинны собе сотвори, и провознесеся мыслию и сего ради погибе по глаголющему:"Господь гордым противится, смиренным дает благодать". Бекбулатов же сын Сейдяк от убиения царя Кучюма соблюден бысть и изведен в Бухарскую землю. Царь же Кучюм царст[во]ва в Сибири лета доволна во изобилии, радости и весели, дани и оброки со многих язык имаше даже до лета повеления господня, в ня же бог восхоте царство его разрушити и предати православным християном.
Закон же царя Кучюма [и] иже под его областию быша, держащее Моамета проклятого, инии же кумиром покланя[юш]еся и жрут им, яко богу. Святи апостоли написа[ша] в правилех своих и вселенней предаша, еже бо рекоша: аще кто прилежит Моаметовым заповедем и внемлет учение его, анафема да будет, сиречь проклят. Паче же идолопоклоник правило предлежит, проклятию же сподоблени есть: неправление во царех и нестроение в воинстве его, во всех людех пря и мятеж мног, рати воздвижение, чад ненаследие, бедами же и напастьми [скорбя]. Мню же, яко сего ради посла бог гнев свой на сего царя Кучюма и иже под его властью бысть, яко закона божия не вед[ущ]е и поклоняющееся идолом, и жрут бесом, а не богу богом, их же не вед[уш]е, яко же древле при законодавце Моисее сотвориша израильстии людие тедец и вместо бога поклонишася ему и ркоша: "Се боги твои, Израилю". И сего ради посла на сих [господь] гнев свой, змием повеле поясти их, кииждо их уязвляеми от змии умираху. И паки господь милосердова о них и вложи в сердце блаженному Моисею; он же, божиим мановением подвижим, сотвори змию медяну и превоз[не]се ю н[а] трость, прообразуя Христово распятие. Уязвляемии же от змия взираху на ону змию, исцелеваху. Повеле же им не вместо бога змию имети, но немо[щи] их [сн]исходя, они ж и сию обожиша и начаша, яко бога, хвалити ю. И сего ради тмами казнишася гладом и язвами, пленом и ратию и различными разоренми, яко ж той же блаженный Моисей в песни в Девтеромии, предвозвещая непокоривым июдеом [в] [будущее] им в последних озлоблениих, глагол[ет]. И виде господь, и возревнова, разгневася гневом сынов их [и] дщерей, имеяху бо бесом пожьрети я. И рече бог: "Отвращу лице мое от них, яко прогневаша мя во идолех своих". Лице же божие отческое его попечение разумеем, им же о нас печется и покрывает, яко птица птенца своя. Також и [от сих] идолопоклоник отврати бог лице свое идол ради и жертв их кровных и казни их, ни гладом же, ни мором, ни огнем жегий, ни камением побивая, но сопротив посла меч обоюду остр, потиная и поядая и тли предавая бесовская идоложертвия и их поклонники служители.
Посла бог очистити место святы[н]и и победити бусорманского царя Кучюма и разорити боги мерския и их нечестивая капища, но и еще быша вогнеждение зверем и водворением сирином. Избра бог не от славных муж, царска повеления воевод и вооружи славою и ратоборством атамана Ермака Тимофеева сына и с ним 540 человек. Забыша бо сии света сего честь и славу, но смерть [в] живот преложиша и возсприимъше щит истинные веры, и утверди[вше]ся мужественно, и показавшее храбрость пред нечестивыми. Не поскорбеша бо о суетных, и сладкое и покоишное житие отринуша, жестокое же и бритное дело, оружия и щиты возлюбиша; не Даша бо покоя скраниям совим, ни зеницам дремания, дондеже божию помощ[ъ] прияша на окаянных бусорман. Неоскудно бо излияние крови своя сии восприяша, учащаеми ранами от стрелных верж[ен]ий [от] окаянных агарян, и Даша плещи своя на раны. Они бо, окаянъни, яростию претящее им и гордяся паче кинтавр и яко Антей, но храними божиима дланма. Писано бо есть: "Не убоится исполин, ни зверя устрашится, ниже вострепещет желез[а], ни [корк]одил уст, има[т] бо по[бо]рника бога паче всякого камени и твердости". Тако и сии воини положиша упования на господа твердо, и вси глаголющее: "Достойни умрете за истинную веру и пострадати за православие, и благочистивому царю послужити. Не от многих бо вои победа бывает, но от бога свыше". Истинна бо воистину сия словеса: не многими вои победиша шатания поганых и брови их низвергоша превышщая, и смириша гордыя. И по всей Сибирстей земли ликоваху стопами свободными, ни от кого же возбраняем. И от сих поставишася град и святыя божия церкви воздвигошася. Аще древле Сибирская земля идоло жертвием помрачися , ныне же благочестием сияя. Отпаде бесовская служба, и требища идолская сокрушишася, богоувидение всадися, троица единосушная несозданное божество прославляетъся по глаголющему: "Во всю землю изыдоша вещания их в конц[ы] вселенныя глаголы их". Божественным бо апостолом аще и [не] благоволи бог происходити страны сия, но про[поведи] их посвюду изыдоша.
В лета 7089, при державе благочестивого царя и великого князя Ивана Васильевича, всеа Русии самодержца, приидоша сии воини с Волги в Сибирь. Идоша же в Сибирь Чюсовою рекою и приидоша на реку Тагил, и плыша Тагилом и Турою, и доплыша до реки Тавды. На усть же тоя реки яша тотарина имянем Таузака, царева Кучюмова двора. Поведа же им сей все про царя Кучюма.
Слышав же царь Кучюм пришествие руских воин и мужество их и храбрость, и о сем оскорбися зело. И паки мысль свою предлагает, вскоре посылает во всю свою державу, дабы ехали к нему воинстии людие во град Сибирь и противо руских воин ополчились. В мале же времени собрашася к нему множество тотар и остяков, и вогулич, и прочая языцы, иже под его властию. Посла же царь сына своего Маметкула со множеством воин и повеле мужески ополчитися про[ти]во нашедших. Сам же повеле засеку учинити, подле реку Иртишь под Чювашевым и засыпати землею, и многими крепостьми утвердити, яко же есть достойна утвержения. Меметкул же с вои своими доиде до некоего урочища, иже Бобасан река имянуем. Казацы же, видевшее таково собрание поганых, нимало того устрашишася. Бысть же ту брань велия, и побиша поганых множество, на бежение поганыи устремишася. Паки ж казацы поплыша в стругах своих по реке Тоболу. Тотаровя же начата стреляти из-за горы на струги их. И то место проплыша ничем не вреждени.
Доидоша казацы до Карачина улуса. Сей же Карача думной бе царя Кучюма. Состави же брань с Карачею и улус его взята, и множество богат[ст]ва приобретоша и царева меду в струги своя снесоша. Приплыша же до реки Иртишу. Погании же на берег приидоша, овии же на конях, овии же петы. Казацы же на брег взыдоша и мужески на поганых наступающе. И в то время бысть смертьное порожение поганым, и вдашася погании невозвратному бегству.
Царь же Кучюм, виде своих падение, изыде со многими людми на высоце место на горе, рекомей Чювашеве. У засеки ж сын его Маметкул со многими же людми. Казацы же поидоша по Иртишу вверх и взяша городок Атик мурза, седоша в нем. Нощи же пришедши, и быша вси в размышлении, видевше таково собрание поганых, яко битися единому з десятию или з дватцатью поганых. И убояшася, пристрастьни быша. И восхотеша тоя нощи бежати, друзии же не восхотеша, яко уже осень [бе], но уповаша на бога, утвердиша же и прочих, яко да идут заутра противо поганых, упова[ша] на бога.
Месяца ж октября в 23 день вси рустии воини из городка на бой [поидоша], [и] вси глаголюще: "С нами бог". И паки приложища: "Боже, помози [нам], рабом своим". [И] начата приступати к засеке, и бысть брань велия. Сии же злоратные мужие убиение и дерзость свиреподушную показоваху, и яко копейные сулица имеяше во утробах, ибо вооружишася собою крепце и вси дыхающе гневом и яростию, одеяни же железом и медьнощитницы, и копиеносцы, и железострелцы. Состави же ся брань от обою страну. Погании же пустиша тмочисленные стрелы, казацы же противо их из огнедышущых пищалей. И бысть сеча зла, за руки емлюще сечахуся. Божиею помощыю помалу погании начаша оскудевати и слабети. Казацы же погнаша их и вслед их побивающе, [и сваляюще, и попирающее]. Очервл[ен]ишася тогда кровми поля сущая ту и послашася трупи[ем] мертвец, и блата собрашася от истекшых кровей тогда, яко ж древле от телес у Троинъского града близ Командры реки пленующу Акилесу. Тако бо победита окаянных бусорман, божий бо гнев прииде на нь за беззаконие их и кумиропокланяние, яко [не] ведеша бог[а], сотворяющаго их. Царевича же Маметкула уязвиша от руских вой, тогда бо и пойман был, но свои его увезоша на он пол реки Иртиша.
Царь же Кучюм, стоя на горе высоце, юже имяновах прежде, виде своих падение, повеле му[л]лам своим кли[к]ати скверную свою молитву, призывати скверныя своя боги. И не бысть им помощи от сих и поспешения. В то же время князцы остяцъкие [с] своими людми отъид[оша] кождо восвояси. Царь же Кучюм виде [царьства] своего лишение, рече сушъщим с ним: "Побежим не медляше, сами видим, всего лишени. Сильнии изнемогоша, храбрии избиении быша. О горе! О люте мне! Увы, увы! Что сотвор[ю] и камо бежу! Покры страмота лице мое! Кто мя победи и напрасно мя из царства изгна? От простых людей Ермак не со многими пришед и толика зла сотвори, воя моя изби, мене посрами". А того, беззаконниче, не весть, что и чада родитель своих ради стражут ово пожаром, ово гладом и наготою, и от зверь скоту снедаему быти. Беззаконниче, [за] скверны твоя не хотя бог тя видети, и обратися болезнь чюжая на главу твою, и неправда ж твоя на тя сниде! Тако он и сам на ся рек, к сему же глагола: "Се аз победих во граде Сибири князей Етигера и Бекбулата и многое богатство приобретох. Приидох же и победих ни от кого ж послан, но самозванен приидох корысти ради и величия". Прибеже во град свой царь Кучюм и взя мало нечто от сокровищь своих, и вдашася невозвратному бегству со всеми вой своими. Град же свой Сибирь остави пуст.
Да егда убо под Чювашевым ста бранное ополчение, воинстии же людие, утрудишася, уже бо ноши пришедши. Отъидоша оттуду и обночеваш[а]ся, стражу ж утвердиша крепце от поганых, да не яко змии ухапят окаяннии. На утрии же вси воинстии людие молитву сотворше ко всещедрому богу и пресвятей его матери и поидошя ко граду к Сибири без боязни. Но да яко же приближишася близ града, и не бе слышати во граде ни гласа, ни послушания, мняще же, прежде егда скрышася во граде окаяннии. Воинстии же людие на бога уповаша [и] [поидоша во град]. Приидоша во град [Сибирь] Ермак с товарыши в лето 7089 году октября в 26 день, на память святаго великомученика Дмиттрея Селунскаго. Прославиша же бога, давшаго им победу на окаянных идолопоклонник и агарян, и радостию радующеся. Достойно воистинну воспоминати сию победу и впредь идущ[и]я роды, яко немногими вои таково царство взяша божиею помошию.
По взятии же Сибири в 4 день прииде во град Сибирь остяцкой князь имянем Бояр со многими остяки, принесоша ж Ермаку с товарыши многия дары и запасы, яже на потребу. По нем же начата приходити тотаровя мнози з женами и з детми и начата жити в первых своих домех, видяше, яко покори их бог православным християном.
Того же лета месяца декабря в 5 день Ермакове дружине без опасения идущим к рыбной ловьли к некоему урочищу, [е]же имянуетъся Басан, поставиша же стан свой и почиша без стражи. Царевичь же Маметкул пришед на них тай со многими людьми и поби их. Слышано же бысть во граде о убиени[и] сих. Ермак же з дружиною своею погна вслед поганых и достигоша их. И бысть с погаными брань велия на мног час, погании же на бежение устремишася. Ермак же с товарыши возвратися во град Сибирь.
Егда же изводи бог предати християном Сибирскую землю и по взяти[и], того же лета Ермак с товарыши послаша к Москве [соунчом атамана и казаков], и писаша ко благочестивому царю и великому князю Ивану Васильевичю, всеа Русии самодержцу, что изволением всемилостиваго [в троицы] славимаго бога и пречистый его богоматери и великих всеа Руси чюдотворцов молитва[ми], его же, государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии, праведною молитвою ко всещедрому богу и счастием царство Сибирьское взяша и царя Кучюма и с вой его победиша, под его царскую высокую руку привели многих живущих тамо иноземъцов, тотар и остяков, и вогуличь, и проч[и]я языцы. И к [шерти] их по их вере привели многих, что быть под его царскою высокою рукою до веку, покамест изволит бог вселенней стояти, и ясак им давати государю по вся лета без переводу, [а] на руских людей зла никакова не мыслити. А которые похотят к государю в его государьскую службу, и тем бы ево государьская служба служити прямо и недругом его государьским не спускати, елико бог помощи подаст, и самем им не изменить, к царю Кучюму и в ыные орды и улусы не отъехать, и зла на всяких руских людей никакова не думать, и во всем [правом постоянстве] стоять.
Атаманы же и казаки к Москве приехаша. Поведано ж бысть государю о сих. Благо честивый же государь царь и великий князь Иван Васильевичь, всеа Русии самодержец, слыша и повеле отписку у них приняти и вычесть пред своим царьским лицем. Егда государь услыша божию помощь и силу, яко снабдит господь царство и пространство дарует, и покоряет непокорливыя, и повинныя творит враги его [и] [подручны сопостаты его], тогда же прослави бога и пречистую его матерь, яко [яви] такову свою милость: не от многих вой такова победа бысть. Ермака же своим царским жалованием заочьным словом пожаловал. Казаков же государь пожаловал своим царьским жалованьем, денгами и сукнами. И паки государь отпусти их в Сибирь к Ермаку с товарыщи. Ермаку же и прочим атаманом, и казаком посла государь свое государьское жалованье многое за их к нему, государю, службу и за пролитие их крови.
По сем прииде во град к Ермаку тотарин имянем Сенбахта и поведа ему, что царевичь Маметкул, Кучюма царя сын, стоит на реце Вагаю, суть же от града Сибири яко поприщ сто. Ермак же посла некоторых товарства своего юных и искусных ратному делу. Поидоша сии воини и дошедше, и на станы их нападоша нощшо, овем спящим, овем же не спящим, видящим еще, и многих поганых побита. Царевича же шатра доидоша и объидоша, и жива яша царевича Маметкула и со всем богаством. Приведоша же сего во град к Ермаку с товарыши. Ермак же прият сего, поведает же ему царьское великое жалованье и ублажает его ласкосердыми словесы. Царь же Кучюм ожидая сына своего Маметкула многое время, и приидоша к нему вестницы и поведаша ему, яко пленен бысть сын Маметкул. Слыша же царь и болезнова о нем. И много в болезни [плакася] царь и весь дом его на много время.
Приидоша вестницы к царю Кучюму и поведаша ему, яко идет на него с воиством многим князь Сейдяк Бекбулатов сын из Бухарские земли, иже от убиения [его] крыяся тамо, и, воспомяну отчество свое, и наследити восхоте, и отмстити кровь отца своего Бекбулата хощет. Царь же Кучюм слыша сия от поведающых ему и убояся страхом велиим зело, еще бо изообилно страху перваго в нем, иже бысть от рускаго полка. По [сем] же думный его Карача [со] своими людми, иже бысть дому его, отъиде от царя Кучюма и не [восхоте] быти в повиновении пред ним. Слыша же сия царь, восплакася плачем велиим и рече: "Его же бог не помилует, того и любимии друзи оставляют и бысть, яко враги". Карача же доиде до Юлмысково озера, иже вверх реки Иртиша, межь реки Тары и реки Оми, и ту пребываше.
Храбровавшу Ермаку з дружиною по всей Сибирстей земли, ходиша стопами свободными, ни от кого же устрашающееся, страх бо божий на всех бяше живущих тамо, яке меч обоюду остр идый пред лицеем рускаго полка, пожиная и поядая и страша. Повоева же многий городки и улусы по реке Иртышу и по великой Оби, [и] Назимъской городок взяша со князем их и со всем богатством. Возврати же ся во град Сибирь с радостию великою и корыстию.
В лето 7091-го благочестивый царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии посла в свою державу в Сибирь воевод своих 9 , князя Семена Болховского да Ивана Глухова, со многими воинскими людми. В то же время бысть во граде Сибири глад крепок. Да егда приидоша воинстии людие, наипаче гладу обдержащу, мнози же гладом умроша, и князь Семен умре, ту и погребен бысть. Бе же глад зимнею годиною. Егда же прииде весна, тогда же начата тотаровя и остяки от ловитв своих приносите во град многия запасы. И паки быша во граде многия запаси изообилны житными и овощными и прочими, яж на потребу.
Того же лета царевича Маметкула Кучюмова сына послаша из Сибири в царствующий град Москву со многими воинскими людьми. До того ж их приезду к Москве, богу изволивъшу, благочестивый государь царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии ко господу отъиде в вечный покой. По своем же преставлении на свой царский престол повеле возвести сына своего Феодора Ивановича, благочестиваго царя и великаго князя, всеа Русии самодержца, еже и бысть. И привезоша воинские людие царевича Маметкула в царствующий град Москву, и по повелению же царя и великого князя Феодора Ивановича всеа Русии стреча ему была честна. И на приезде государь того царевича Маметкула пожаловал своим царским жалованием многим. Також и служилых людей, которые за ним присланы, государь пожаловал денгами и кормом, и выходными сукнами.
Того же лета приидоша к Ермаку с товарыши от Карачи послы и просиша людей оборонити их от Казачьи орды. Даша ж на том [шерть] по своей вере, что никакова зла на казаков не мыслить. Ермак же с товарыщи посоветова и повериша их безбожному и лукавому [шертованию], отпустиша к нему атамана имянем Ивана Колца, с ним же 40 человек. И егда ж приидоша сии воини к нечестивому Карачи, и внезапу вси избиени быша от нечестиваго Карачи. Слышанно же бысть во граде, яко сии воини побиени быша от нечестиваго Карачи. Ермак же и казаки, дружина их, рыдаху на мног час, аки о чадех своих. Вниде же во уши поганым, яко атамана Ивана Колца и прочих побита, и начата во многих местех казаков побивати, где обретаемы бываху по волостем и по улусом.
Того ж лета во время великого поста прииде Карача со многими воинскими людми и облегоша град Сибирь обозами, и табары поставиша. Сам же Карача [ста] в некоем месте, иже [зовомо] Саускан, от града три поприща, многую же тесноту деяше гражденом. И тако стоя[ш]е до пролетия. Егда же бысть месяц июнь, в то же время изыдоша из [г]рада казаки тай и приидоша ко станом Карачииным в Саускан, и нападоша на нь нощию, онем же спящим безо всякого опасения, и [побиша] множество нечестивых тотар, двух же сынов Карачиных убиша. Прочий же тотаровя разбегошася вр[о]знь. Карача же и с ним немнози за езеро убегоша. Инии же бежаш[а], идеже прочий стояху во иступлении града, и поведаша им вся бывшая на нь. Слышав же сия тии, иже во отступлении стояху града, и прибегоша в Саускан 67 , надеяхуся казаков смерти предати, и нападоша на нь. Казаки ж в кустех крыяшеся от них и на выласку ходяше, и биюшеся с погаными крепце. И бысть же брань до полудне, и преста бранное ополчение. Тотаровя же отступиша от них. Казаки ж во град возвратишася. Видевше Карача, яко одолети казаков невозможно, отъиде восвояси [с] срамом.
В лето 7092-го году посланием божиим уготовися час и прииде на воинов смерть. Приидоша от бухарцов, торговых людей, вестницы в Сибирь к Ермаку с товарыши и поведаша им яко царь Кучюм не пропустит в Сибирь. Ермак же не со многими воинскими людми поиде на стречю их, поганы[х], по реке Иртишу в стругах. Дошедше до реки Вагая, бухарцов не обрете и паки шед по Вагаю вверхь до места, иже зовомо Атбащ, и не обрете и от того возвратися. Пришедши же нощи, казаки ж утрудившеся от многаго пути. Доидоша же до перекопи, ту обночеваш[а]ся и поставиша станы своя. Стража же крепце не [утвердили] ж, ослабеша умы своими, яко приходит смертный час. Царь же узрев их, повеле тоя нощи крепко стрещи и многих тотар по многим местом розосла. Тоя ж нощи бысть дождь велий, в полунощи ж приидоша ж множество поганых, казаком же спящим без всякого опасения. И нападоша на нь, и побита, токмо един казак утече. Ермак же егда виде своих воинов от поганых побиеных и ни от кого ж виде помощи имети животу своему, и побеже в струг свой, и не може дойти, понеже одеян [бе] железом стругу ж отплывшу от брега; и не дошед, утопе, божиим бо судом прииде на воинов смерть, и тако живота своего гонзнуша. Убиени же бы[ша] месяца авг[у]ста в 5 день. Слышав же сие во граде оставшая, яко атаман Ермак убиен бысть и с прочими, и плакаху по них плачем велиим зело на много время.
По убиении Ермакове з дружиною оставшая во граде Сибири видяше, яко наставника злочестивыи тотаровя убиша и з дружиною его, с прочими казаками, и убояшася жити во граде, изыдоша из града тай и поплыша вниз по Иртишу и по великой Оби, и через Камень бежаш[а] к Руси. Град же Сибирь оставиша пуст.
Егда же из града казаки побегоша, тогда же уведа царевичь Алей Кучюмов сын, яко казаки побегоша, град же остави[ша] пуст. Пииде с воинскими людми и вниде во град, и водворися ту. Слышав же сии князь Сейдяк Бекбулатов сын, яко атаман Ермак с товарищи на перекопи убиени быша, прочии же бежаш[а] из града, и яко облада градом царевичь Алей Кучюмов сын. И собрася со всем домом своим и с воинскими людми, и прииде ко граду Сибири, и град взя, и царевича Алея и прочих победи и изгна из града. Приемлет же сей отчину отда своего Бекбулата и тако пребываше во граде.
Во второе ж лето по Ермакове убиении прииде с Москвы в Сибирь воевода Иван Мансуров с воинскими людми и доплыша реки Иртиша. Тотар же множество собрашася во уреченноем месте у реки Иртиша на брегу. Воевода ж виде таково собрание поганых и слыша, яко казаки побегоша из града, и [убояся] воевода, не приста ко брегу, но плыша вниз по Иртишу, доплыша до великой Оби. Бе бо тогда осень, и лед в реках смерзается. Иван же Мансуров виде, яко наставаше зима, и повеле поставите городок над рекою Обью против иртишьшсково устья, и сяде в нем и с воинскими людми, и тако озимевше.
По неколицех же днех приидоша под городок множество остяков, живущих по великой Оби и по Иртышу. Начаше же к городку приступати со свех стран. Людие же из городка противляхуся им, и тако стояш[а] и бишася день цел. Нощи ж пришедши, погании же отступиша от городка.
На утрии же приидоша остяки под городок и принесоша кумира, его же вместо бога имяху. Кумир же сей в земли их словутен. Поставиша ж сего кумира под [д]ревом и начата ж жрети пред ним, начаяхуся помошию его християн взяти и смерти предати. В то ж время, егда жруще, стрелиша из городка из пушки и древо оно, под ним же бе кумир, разби[ша] на многия части и сего кумира. Погании же устрашишася, не ведуще, что се есть, и мняху, яко некто из лука стрелил, и реша друг ко другу: «Силни убо стреляти, яко таково древо разби». И от того часа возвратишася восвояси.
В лето 7093-го приидоша с Руси воеводы Василей Сукин да Иван Мясной, с ними же многия руския люди. Поставили ж град Тюмень, иже преже бысть град Чингий, и поставиша домы себе, воздвигоша же церкви в прибежище себе и прочим православным християном.
В лето 7095-го, при державе благочестиваго государя царя и великого князя Феодора Ивановича всеа Русии и по его царскому изволению, послан с Москвы ево, государев, воевода Данило Чюлков со многими воинскими людми. По повелению государьскому доидоша до реки Иртиша, от града Сибири пятнацать поприщь. Благоизволи ту и просветити место во славословие отцу и сыну и святому духу: вместо сего царствующаго града причтен Сибири. Старейшина бысть сей град Тоболеск, понеже бо ту победа и одоление на окаянных бусормен бысть, паче ж и вместо царствующаго града причтен Сибири.
По поставлении же града Тоболска по немнозех днех изыде князь Сейдяк из града Сибири, с ним же изыде царевичь Казачьи орды Салтан да царя Кучюма думной Карача, с ним же воинских людей 500 человек. И доидоша до места, иже имянуется Княжь луг, и начаша пушати ястребы за птицами. Увидев же сих из града Тоболска воевода Данило Чюлков и воинстии людие и посоветовав, отпустиша ко князю Сейдяку посланников и повеле говорити им князю Сейдяку, чтоб он приехал в город советовати о мирном поставлении, еще бо ему сушу, яко ехидне дыхающу на православных християн и не покоряющюся, но яко змии ухапити хотя. Посланницы же, пришедше, возвестиша сия, яже повеле им изрещи Данило Чюлков. Князь же Сейдяк, слыша от них сия, словеса, совет потребова с царевичем Салтаном и с Карачею, и абие совету бывшу, поиде князь Сейдяк и с ним царевич Салтан и Карача, с ними ж воинских людей поиде по их велению сто человек, прочих же оставиша вне града. Приидоша же во град Тоболеск. Воевода же Данило Чюлъков с воинскими людми стретиша во градских вратех, оружия же их повеле положити вне града. Приидоша же в дом Данила Чюлъкова и вси сядоша за стол, уже бо ястию готову сущу. Глаголаше же много о мирном поставлении. Князь же Сейдяк седяше за столом, задумався, ни пития, ни брашна вкуси. Виде же сие Данило Чюлков и рече князю Сейдяку: "[Княже] Сейдяк, что мыслиши зло на [православных] християн, ни пития, ни брашна вкуси?" Рече же ему князь Сейдяк: "Аз не мыслю на вас никакова зла". Данило же Чюлков прием чашу питию и рече: "[Княже] Сейдяк, аще не мыслишя зла ты и царевич Салтан и Карача на нас, православных християн, и выпиета чашу сию за здравие". И прием чашу питию князь Сейдяк, и начат пити, и поперхну в гортани его. По сем же прием царевич Салтан, начат питию, також поперхну. Еще же приемлет Карача и начат пити, и також поперхну в гортани его, богу бо обличающ[у] их. Виде же сие воевода и воинские людие, яко [зло] мысляще на них князь Сейдяк и прочий и хотят их смерти предать, и помахав рукою Данило Чюлков, воинские же людие начата побивати поганых. Князь же Сейдяк вкинувся в окошко, за ним же и царевичь Салтан, и Карача, но абие поимани быша и связани. Прочий же побиени быша. Слышаще стоящия вне града, яко князь Сейдяк побежден бысть, и на бежение устремишася. И таково страхование найде на них, яко и во град свой не возвратишася. Слышаще, иже во граде беша, и сии избегоша из града, и никто же остася во граде.
По неколицех же днех времяни послаша князя Секйдяка и Казачьи орды царевича Салтана, и Карачю в царствующий град Москву со многими воинскими людми.
Егда ж побежден бысть царь Кучюм и беже из града и с царства своего в поле, и дойде, и обрете место, и ста ту со оставшими людми. Многажды же покушашеся идти в Сибирь и попленити агарянски грады сибирския, и месть воздати православным християном, и страхом одержим бяше прежняго ради побеждения. Некогда же покусися идти и собра оставшая [воя], елико бысть, и поиде в Сибирь. И егда доиде до реки Иртыша, еще не близ града Тоболска, и абие нападе на нь трепет и ужас, и не поиде ко граду Тоболску и ко прочим градом, но не многия веси агарянския поплени и бежа, идеже пребываше. Поведано же бысть во граде Тоболске, яко царь Кучюм поплени тотарския веси, и собрашася рускии вои, и погнаша вслед его; постигоша ж сего близ поля и нападорша на нь. И божиею помощию воя царя Кучюма побиша, и две цариц[ы] его и сына царевича взяша, и множество богатство приобретоша. Царь же Кучюм утече не со многими людми и доиде до улуса своего, и оставшая люди взят, и иде втай в Колмыцкую землю и улусы; и подсмотря стада конския, и нападше отгна. Ошутивше же сего колмыцкие людие и погна[ша] его вслед, и постигоша их, воя его многих побиша и кон[и] своя отполониша. Цйарь же Кучюм бежа в Нагаи и тамо убиен бысть от нагай, еже бо рекоша: "Яко русскии вои уведают, яко ты зде пребываеши, да и нам такожде сотворят, яко ж и тебе". И ту [сконча] живот совй.
Оттоле же солнце ев[а]нгелское землю Сибиръскую [осия], псаломский гром огласи, наипаче же во многих местех поставишася гради и святыя божия церкви, и монастыри создашася во славословие отцу и сыну и святому духу, в прибежище же православным християном. И мнози невернии, уведевше християнскую веру, крестишася во имя отца и сына и святого духа и от неверия бысть верни. И повсюду излияся божия в Сибирстей земли по писанному: "Посетил еси землю и упоил ея, умножил еси обогатити ея". Идеже в слух никому же прииде, идеже ныне гради и веси и в них внутренняя жития, множество православных разсеяшася по лицу всея Сибирския земли. И о сих до зде. Паче ж ко исправлению приидох.
Имей же [помочь], исправляющу летопи[си] сия, еже о взятии Сибири и победе сицеве.
В лето 7129-го божиим изволением и повелением же благочистиваго и христолюбиваго царя и великого князя Михаила Федоровича всея Русии и благословлением краснейшаго святителя Филарета Никитича, патреарха московского и всеа Русии, поставлен бысть в Сибири, в Тоболск, первый архиепископ Киприян, бывый прежде на Хутыни архимарит. И во второе лето престолъства своего [воспомяну] атамана Ермака и з дружиною и повеле разпросити Ермаковъских казаков, како они приидоша в Сибирь и где с погаными были бои, и ково где убили погании на драке. Казаки же принесоша к нему написание, како приидоша в Сибирь и где у них с погаными бои были, и ково где убили погании на драке. Казаки же принесоша к нему написание, како приидоша в Сибирь и где у них с погаными бои были, и где казаков и какова у них имянем убили. Он же, добрый пастырь, попечение имея о них и повеле убитых имена написати в церкви Софеи Премудрости божия в соборной синодик, и православную неделю кликати повеле с прочими пострадавшими за православие вечную память.
В лето 7089-го, при державе благочестиваго царя и великаго князя Ивана Васильевича всеа Русии, избра бог и посла не от славных мужь, ни царска повеления воевод очистити место свят[ыни] и победити бусорманъского царя Кучюма, и разорити богомерская их нечестивая капиша, но и еще быша вогнеждение звереи и водворение сирином. Но на тех местех поставишася гради и воздвигошася святыя божия церкви в прибежище православным християном, во славословие отцк и сыну и святому духу. Но от простых людей избра бог и вооружи славою и ратоборством и волностию атамана Ермака Тимофеева сына Паволскаго и со единомысленною и предоброю дружиною храбровавщею. Забыша света сего всю честь и славу и плотскую сладость, и смерть в живот [предложища]. И восприимще щит истинныя веры и утвердившеся, мужественно, и показавъше храбрость свою пред нечестивыми, и вси глагол[юще]: "Достойни умрети за истиныя святыя божия церкви и за истинную веру пострадати, и благочестивому царю послужити". И всю надежду совю на гсопода твердо положили, яко не от многих бо вои победа бывает, но свыше от бога, и может бо и [безпомощным] помощи на противляющихся агарян. И вся сия совершися божиим промыслом.
И придоша сии воинстии людие в Сибиръскую землю в их нечестивыя улусы безстрастни, и противънии собрашася во уреченном месте у реки Иртиша на брегу под Чювашевым. И насеяшася множество их, яко травы селны. И [бысть] с ними бой велик октября в 23 день, [и] бияше православное воинство нечестивых божиею помощию, яко ж класы. На том месте убиенным вечьная память болшая.
Тоя же зимы Ермакове дружине без опасения идущим к рыбной ловли под Ябалак. Погани же внез[а]пу на станы их нападоша и побиша. На то[м] деле убиенным вечьная память средняя.
Во второе же лето по си[би]рском взятии храбровавшу Ермаку [с] своею дружиною и обнажиша мечи своя на нечестивыя, и воеваш[а] по реке Иртишу и по великой Оби, Назим, городок остяцкой, взяша и со князем и со многими остяки и поплениша. И на том деле в хождении их убиеным вечная память большая.
В третие же лето по сибирском взяти[и] [посла] Карача, думный царя Кучюма, послов своих к Ермаку с товарыщи по люди, оборонити его от Казачьи орды. И Ермак по совету своего товарства повериша их нечестивому и безверному [шертованью], отпустиша к нему, Караче, атамана имянем Ивана Колца да с ним 40 человек. И сии сами предашася в руки нечестивых и тамо вси избиени быша. И на том деле убиенным вечная память болшая.
В четвертое лето по сибирском взятии августа в 5 день приидоша вестницы к Ермаку с товарыщи от бухарцов торговых людей, что их царь Кучюм не пропустит. И Ермак на стречю бухарцов поиде. И доидоша до реки Вагая и обначеваш[а] на перекопи; погании же подсмотриша их и нападоша на станы их нощию. Но посланием божиим уготовися час и прииде на воинов смерть, и тамо вси избиени быша. И на том деле убиенным Ермаку и еже изволи им бог живот скончати, вечная память болшая и возглас болшей.
Имяна их в синодики написаны, где которые убиены. Зде же о сем оставих, а се написах к своему изправлению.
Конец же предлагаем летопи[си] сия. Изложена бысть сия летопись Сибирское царство и княжение и о взятии, и о Тоболске граде в лета 7145-го сентября в 1 день. Слогатай же сей летописи человек грешен есть, имя же его познавается от четырех букв: сторица сугубая со единением и вторица со единением. Отчина же его исповестся ото шти букв: первая буква грубая, еже есть, прочая же пять: сторица сугубая с сугубою же четверицею, осмочисленная десяторица с седмичною десяторицею, едина ж сугубая, ерь скончевает. Ино же написах с писания, преж мене списавшаго, нечто и стесняемо бе речью, аз же разпространих, беседуя к вашей любви, иже будет изволивый прочитати летопи[си] сия. Ино ж от достоверных муж испытах, иже очима своима видеша и быша в та лета. И о сем словеса моя в конец преидоша.
Упраз[д]ни[м]ся, братие, паки на божия чюдеса, еже содеяшася во дни наша в новопрозвещеных местех о Христе Исусе, господе нашем, ему же слава со отцем и святым духом, яко [благословен] еси во веки веком. Аминь.
Опубликовано: Полное собрание русских летописей. Т. 36. Сибирские летописи. Ч. 1. Группа Есиповской летописи /Отв. ред. А. П. Окладников, Б. А. Рыбаков. – М.: «Наука», 1987. – С. 42-72.
|
 |
 |